глаза и седые же угрюмо свисшиеся усы внушали невольный страх перед старым полковником. И он был доволен этим. Он не искал дружбы с людьми и чуждался их. Странный человек был полковник…
– Мама! дорогая! Худо тебе? Что ты опять стонешь, голубушка? Не хочешь ли водицы испить? А то сбегаю в аптеку… Упрошу как-нибудь отпустить нам в долг лекарства! – и золотистая головка малютки прильнула на подушку жалкой, убогой кровати, на которой металась и стонала в жару больная женщина.
Еще шесть недель тому назад портниха Марья Ивановна, занимавшая небольшую комнату подвального помещения в доме полковника Билина, могла сидеть за швейной машинкой и шить платья, которые она поставляла за гроши на всех небогатых обитательниц большого дома. Но случилось несчастье. Бедная женщина простудилась, слегла в постель и более полутора месяца не могла не только работать, но и ходить по своей убогой комнатке. Ее сынишка, белокурый Вася ухаживал, как умел за больной мамой. Все шло довольно сносно до тех пор, пока жалкие гроши, скопленные бедной вдовою, не пришли к концу, и в один печальный день она и Вася поняли, что не на что купить ни хлеба, ни лекарства. Тут-то и началось мученье. Пришлось продать все, что имелось сколько-нибудь годного, татарину за бесценок. Частью заплатили за квартиру, частью проели вырученные деньги.
– Не беда! – говорила слабым голосом больная. – Не горюй, Васюточка, встану, поправлюсь, буду втрое работать и поправим наши дела.
Но увы! Это были одни мечты и только! Больная не вставала, не поправлялась… Денег достать было неоткуда… Между тем подоспевал новый месяц платы за квартиру, а чем платить и как платить, не знала несчастная женщина.
– Мама, сегодня старший дворник приходил! – с дрожью в голосе произнес как-то утром Вася, пряча побледневшее, исхудалое личико на груди матери. – Грозился хозяину пожаловаться, если мы завтра не заплатим. Но это ничего, не волнуйся, дорогая, не зверь же хозяин, поймет, что нельзя же тебя больную, хилую, выгонять на мороз, мамочка! – и Вася, глотая слезы, покрыл горячими поцелуями иссохшее от недуга лицо матери.
Марья Ивановна тяжело вздохнула. Она слышала много россказней о суровости и строгости домовладельца, и мучительная тоска наполнила сердце несчастной женщины.
Снова дня через три приходил дворник. Снова бранился, топал ногами и божился пожаловаться хозяину, если к вечеру ему не будет отдано за квартиру.
Ему в ответ летели стоны Марьи Ивановны и горькие рыданья Васи.
Громко хлопнув дверью, он ушел, а через час на пороге подвала появилась рослая фигура с нависшими усами, с грозным взором, сверкавшим из-под козырька военной фуражки.
С испуганным криком бросился Вася к матери, как бы заслоняя ее от нежеланного гостя.
– Я пришел за деньгами! – произнес хозяин, в то время как пронзительно острые глазки его окидывали убогую, нищенскую обстановку комнаты.
– Но нам нечем платить, – простонала больная, – повремените, Бога ради… Дайте мне оправиться, встать… Вот заработаю и выплачу все до копейки…
– Долго