стало очень уютно. Трудно поверить, что совсем рядом – деловой центр Сиэтла с небоскребами, крупными финансовыми корпорациями, страховыми компаниями и прочим.
Заглянув в витрину «Путеводной нити», Элиза увидела объявление, в котором всех желающих приглашали на курсы вязания. Будь что будет, решила она. Хотя ей пока не удается наслаждаться жизнью на пенсии, как она собиралась, не быть же скрягой, которая жалеет потратить лишний цент. К тому же рукоделие поможет ей отвлечься от неприятностей.
Выпив чаю у себя в комнате, Элиза принялась одеваться. Фигура у нее оставалась по-девичьи стройной. Она сняла с вешалки брючный костюм персикового цвета – и стильный, и удобный. Хотя на дворе начало июня и ярко светит солнце, воздух еще не прогрелся как следует; сверху надо будет надеть куртку в тон. К нагрудному карману белой блузки она приколола маленькую розовую камею – свою самую красивую драгоценность. Камею ей подарил Маверик еще до того, как они поженились. Элиза очень любила ее и часто надевала.
Маверик, надо отдать ему должное, не утратил связи с дочерью, хотя виделся с ней не так часто, как хотелось бы Элизе. Она сама не желала иметь с бывшим мужем ничего общего, но никогда не упрекала Аврору за то, что та общается с отцом. Впрочем, отношения дочери и бывшего мужа ее как бы и не касались. Элиза замерла на месте и нахмурилась. Вот уже два раза за сегодняшнее утро она вспоминает Маверика. Она его, конечно, не забыла – да и как можно о нем забыть, если внук вылитый дедушка, – но редко позволяла себе помечтать о нем. Ей не хотелось вспоминать дни и ночи любви.
Причесавшись, она сделала пучок на затылке. Элиза очень гордилась своей густой гривой, как она ее называла. И ни одного седого волоса! Снова рука застыла в воздухе, а сердце невольно сжалось. Она вспомнила: Маверик очень любил, когда она распускала волосы. На работе, в библиотеке, она носила тугой пучок, но в конце дня он первым делом вынимал из ее прически шпильки, и тяжелые пряди падали на плечи. «Рапунцель, Рапунцель», – шептал он, и она улыбалась… Досадуя на себя, Элиза поджала губы. С чего это она сегодня то и дело вспоминает бывшего мужа?
Когда Элиза вошла на кухню, Аврора разливала молоко в миски с кукурузными хлопьями.
– Отлично выглядишь, мама, – заметила она.
Элизу всегда смущали комплименты, вот и сейчас, услышав похвалу из уст дочери, она покачала головой.
– Учитесь хорошо, – велела Элиза внукам, открывая парадную дверь.
Они смерили ее укоризненными взглядами, как будто она бросала их одних в лесу. Элиза обожала мальчиков, но искренне не представляла, как Авроре удается справляться с ними и с хозяйством. Она восхищалась своей дочерью – образцовой женой и матерью.
Элизе самой, как ей часто казалось, не удалось стать ни той ни другой. Для роли жены она, наверное, просто не создана, что подтвердили два года замужества. Семейная жизнь рухнула с треском; из-под обломков удалось спасти ее единственное сокровище – Аврору. Дочь, такая же высокая, как отец, под метр восемьдесят, стала ей наградой