рыцарь передавал распоряжение охранникам, она осмотрела шею и руки больного, стараясь выяснить, нет ли у него на теле других повреждений. Потом заставила себя перевести взгляд ниже и вспыхнула от смущения: она ведь никогда раньше не видела обнаженного мужчины. Несмотря на обычай, согласно которому дочери хозяев прислуживали при купании знатных гостей, отец не доверял друзьям и вместо дочерей посылал служанок.
Наконец любопытство пересилило замешательство, и Элизабет посмотрела ниже пояса рыцаря. Но, к своему удивлению, не обнаружила того ужасного орудия, которым, по словам служанок, обладают мужчины. То ли девицы привирали, то ли раненый рыцарь оказался с изъяном.
Так и не решив эту проблему, Элизабет вернулась к своим занятиям. Перекрестившись, она извлекла из своего узелка кусок материи, разорвала на полосы и, когда принесли воду, принялась обтирать воину лицо.
«Недвижим, как сама смерть, – подумала она. – Дышит неглубоко и неравномерно». На лице у рыцаря багровел шрам. Он начинался у уголка левого глаза, бежал полумесяцем к уху и терялся в черных, слегка вьющихся на затылке волосах. Мокрой тканью Элизабет прошлась по бугристой поверхности и решила, что шрам нисколько не портил внешности воина.
Потом омыла его шею и грудь и нашла еще шрамы.
– Слишком много отметин, – пробормотала Элизабет. – А ну-ка помоги-ка мне его перевернуть, – обратилась она к воину.
У рыцаря наконец лопнуло терпение, и он возмущенно завопил:
– Ради всех святых, женщина! Господину требуется лечение, а не ванна!
– Мне нужно твердо знать: ушиб на голове – единственная рана у него или нет, – так же громко возразила девушка. – А вы даже не удосужились снять с него доспехи.
Ответ рыцаря был достаточно красноречив: он сложил на груди руки и сердито смотрел исподлобья. Элизабет поняла, что на помощь вассала рассчитывать нечего. Девушка окинула его испепеляющим взглядом и вновь обратилась к раненому. Она склонилась над кроватью, ухватилась за беспокойно мечущуюся руку и изо всех сил потянула, но все бесполезно – рыцарь был очень тяжел, и перевернуть его было невозможно. От усилия Элизабет кусала нижнюю губу и только решила, что дело пошло, как больной увернулся, а сама Элизабет оказалась прижатой к его груди. Теперь он крепко сжимал ее кисть и, хотя оставался без сознания, а она рвалась что было мочи, отпускать не собирался.
Вассал, наблюдая за ее тщетными попытками освободиться, только качал головой, но наконец сжалился и проворчал:
– Посторонись-ка, женщина.
Разжав пальцы своего господина, он грубо вздернул Элизабет на ноги и уверенным движением перевернул беспомощного раненого на живот. И в тот же миг сердитое выражение исчезло с его лица, уступив место ужасу: нижняя рубашка рыцаря заскорузла от крови и прилипла к спине. Потрясенный вассал отступил на шаг.
Зато Элизабет при виде раны испытала облегчение: она знала, как обходиться с такими ранами. Девушка села на кровать и осторожно отлепила ткань от уже загноившейся раны. Вассал схватился