Хлынову ждать было теперь невозможно. Все эти тверичи, вологжане, устюжане, двиняне, каргопольцы, белозерцы, сысольцы, все – давно питали злобу против Хлынова за его многолетние ушкуйнические набеги на эти области и разорения.
Утром 16 августа с колокольни Воздвиженья раздался страшный «сполох», такой страшный, какого еще никогда не слыхали хлыновцы. Думали, что весь город разом объят пламенем.
В ужасе все высыпали на городские стены… Глазам представилось страшное зрелище!.. «Аки борове, – говорит летописец, – точно живые бори, точно темные леса двигались к городу несметные рати».
– Родимые! Отцы и братия! Конец Хлынову-городу! – кричал с колокольни звонарь, который первым увидел страшное зрелище и забил «сполох».
И воеводы стояли на стене, бледные, растерянные…
Среди них показалась с растрепанными седыми волосами страшная старуха и махала в воздухе привязанным к длинному шесту мертвым вороном…
– На них каркай мертвым карканьем, на них, на их головы, – хрипло, задыхаясь, кричала она.
Потом, распуская по ветру седые космы, вопила:
– Сколько волос на мне ноне и сколько смолоду было их, столько я, простоволосая, смертей напущаю на них! Все жабы, и нетопыри, и совы, все гады ползучие, все звери прыскучие, все утопленники, все удавленники, все опойцы, все мертвецы, што зарыты в сыру землю без креста и савану, без попа и ладану, все на них идите, трясавицы и люту смерть несите!
Это беснованье ужасом поразило хлыновцев.
– Звони на вече! – кричал Оникиев. – На вече, православные!
Все повалили к земской избе. Впереди шагал Микита-кузнец, держа на вилах сухой костяк кобыльей головы…
– Кобылья голова! Ночесь тута была, ночью, что придет, в стан московской скачи, смерть проклятым мечи! – орал он свои бессмысленные заклинания.
На вече воевода Оникиев, встав на возвышение и поклонившись, сказал:
– Отцы и братие, почестные вечники! Сдавать ли город без бою да бить ли челом князю-супостату али биться мертвым боем?
Медлить было некогда, время не ждало, и вопросы бросались в толпу короткие, как бросается камень в воду.
– Биться мертвым боем до исхода души! – кричали одни.
– «Посулами» и «поминками» дьяволов уломать! – говорили другие.
– Биться!.. Не пущать на вороп идолов!
– Воду кипятить! Смолу топить!
– Плетни шестами разметывать!
– Бересту водой поливать!
Пока шло вече, все женское население Хлынова молилось по церквам. Женщинам справедливо казалось, что настал для их родного города «страшный суд». Раз Хлынову посчастливилось избежать этого «суда». Но тогда было далеко не то, что теперь надвигалось. Тогда войско московское сравнительно было ничтожно. Теперь, как видно было со стен, шли на Хлынов, говоря языком того времени, «тьми темь».
Горячо молились женщины. Никогда еще молитва их не была так пламенна. Но и молиться долго не приходилось. Всех ждала спешная работа – воду кипятить и смолу топить, чтоб кипятком и горячею