на Песках. Услышав «Радищева, дом 5, квартира 1», она спросила: «А ты знаешь, что в квартире 2 жил Николай Гумилев?» Разумеется, я этого не знал. Но не знала этого и моя матушка, всегда, сколько ее помню, утверждавшая, что Гумилев – ее любимый поэт.
Добавим к этому еще и то обстоятельство, что звонившая барышня жила на улице Некрасова в доме 58–60, где в свое время проживала и сама гумилевская ученица Одоевцева.
Радищева 5–7
Забегая еще на пятнадцать лет вперед, скажу, что уже нисколько не удивился, когда в 2005 году мне предложили в издательстве «Азбука-классика» написать предисловие к тому стихов Гумилева, а некоторое время спустя и к его Малому собранию сочинений.
Некрасова 58–60
Этот телефонный звонок как будто послужил сигналом, по которому ворота информационного шлюза открылись.
Затем довольно долго, но бессистемно и как бы попутно, не превращая это в «дело жизни», я фиксировал адреса людей, внесших определенный вклад в развитие русской культуры и живших в «моей» части Петербурга-Петрограда-Ленинграда. Адреса эти зачастую и до сих пор не помечены какими-либо мемориальными знаками. Надеюсь – пока не помечены (эта фраза, к сожалению, перекочевала сюда из варианта статьи, напечатанного в 1993 году; для большинства «моих» персонажей почти ничего с тех пор не изменилось).
Что касается этих заметок, то опять-таки надеюсь (чуть-чуть!), что они не только утолят праздное читательское любопытство, но и помогут кому-то немного иначе взглянуть на этот район, не входящий в «обязательную программу достопримечательностей культурной столицы». Взглянуть если не с любовью (для которой требуется, наверное, еще что-то помимо «литературы», «архитектуры», «истории» и проч.), но хотя бы с меньшим безразличием. И тогда я почел бы задачу свою как автора выполненной.
Позволю себе привести вводящую в суть дела цитату из воспоминаний видного масона, крупного деятеля Февральской революции, в дальнейшем эмигранта князя В.А. Оболенского.
«Родился я в России, уже освободившейся от крепостного ига, в 1869 году, в Петербурге. Четырехэтажный оранжевый дом на Малой Итальянской, в котором я впервые увидел свет, был одним из самых больших домов этой улицы, застроенной тогда маленькими деревянными или каменными домами с мезонинами. Хорошо помню, как в раннем моем детстве я каждое утро, проснувшись, бежал к окну и смотрел, как по нашей улице шел пастух с огромной саженной трубой. На звуки его трубы отворялись ворота возле маленьких домиков и из них выходили разноцветные коровы. Ко времени революции Малая Итальянская, ставшая улицей Жуковского, была уже одной из центральных улиц Петербурга. Гладкий асфальт заменил булыжную, полную колдобин, мостовую, редкие и тусклые фонари с керосиновыми лампами уступили место великолепно сияющим электрическим фонарям, а дом, в котором я родился, не только не возвышался уже над другими, а казался совсем маленьким среди своих многоэтажных соседей». (Вероятнее всего это нынешний