«мирные советские тракторы». Плюс, какие-то запчасти для ракет, способных не только «нагнуть» буржуев морально, но и попутно стереть в пыль всё их загнивающее великолепие и даже сами воспоминания о ненавистном вероятном противнике. Только после известных событий по распилу и откату, ваучеризации и экспроприации всего и вся, завод, выражаясь медицинскими терминами, принялся испытывать асфиксию, потом некроз и в итоге предсказуемо загнулся в тихих конвульсиях, быстро миновав терминальную стадию. Далее там пытались что-то открыть местные ушлые предприниматели, бизнесмены и даже некоторые особо продвинутые байкеры, но почти мистическая слава былых времён прогнала их оттуда аурой загадочно-зловещих историй о бродящих в полумраке корпусов неупокоенных горячих нуклидах и боевых отравляющих миазмах. Краем его теперь цепляли лишь пенитенциарное заведение с именем из непонятного бессмысленного набора букв и цифр, нечто вроде: «ИУ №2 УФСИН», трущобы гаражных кооперативов, запомоенные пустыри, плавно переходящие в парковые зоны, компенсирующие своей нерукотворной зеленью предыдущее мусорное убожество, как производное рук человеческих. В этих парковых конгломератах собирались в основном спортсмены, лишь на ночь, передавая вахту пьяницам. Далёкая же равно как от спорта, так и от «ЗОЖ» молодёжь предпочитала центр.
Зато весь остальной народ любил отдыхать на берегу раскинувшегося неподалёку озера Светлояр, по легенде чуть не поглотившего Китеж вместе с полчищами басурман. К озеру, как упоминалось ранее, шла тенистая берёзовая аллея, а с противоположного края его охватывала дремучая дубовая роща. Где с весны до осени перманентно жарили шашлыки, культурно отдыхали, прячась от полиции, и предавались прочим невинным разнообразным забавам простые граждане. Все те, кто не хотел соседствовать с маргиналами и мажорами в сквере с пыльным и обгаженным голубями памятником или переться на окраину в парк, с риском нарваться на неадекватных атлетов и их пьяных антагонистов.
В общем, обычное провинциальное захолустье. Правда, местные так не считали, ибо своё болото хвалить – дело благодарное и где-то даже патриотичное. Да и другого ничего не остаётся. Ведь больше ничего и никого, за очень редким исключением, выдающегося и нетривиального тут не наблюдалось, и приходилось довольствоваться тем малым, что хоть как-то заронилось в эти скудные земли, давая неверные всходы. Потому что ни великих полководцев, ни знаменитых артистов, ни блестящих политиков отсюда не вышло. Но, если откинуть общемировые масштабы и сконцентрироваться на простых обывателях, то и из их серой массы можно было выделить некие крупные жемчужины. Со своим, естественно, колоритом. Они не то, чтобы блестели и сияли, но, как и всё неординарное, имели непередаваемый тонкий шарм. В конце концов, не место красит человека, а наоборот. А уж он красит так, как может.
Голубь лениво развернулся