Только я вам сейчас скажу, пусть горькую, но правду. Вы должны смириться с тем фактом, что ваш сын был при жизни алкоголиком и наркоманом. Никто, кроме него самого не выбирал такой образ жизни. И повлиять на него могли, в первую очередь, вы сами. Только постфактум говорить об этом теперь неуместно. В общем, я вижу, что вы в нетерпении, поэтому томить не стану, а скажу кратко, сын ваш умер от того, что смешал алкоголь и наркотики. Что крайне не рекомендуют делать даже бывалые «торчки». И это его доконало. То есть, в смерти своей он виноват исключительно сам.
– Что он говорит? – спросил дувшего сизый вонючий дым Лёню Панкрат, снова с таким видом, будто удивился заговорившей табуретке.
– Ты глупо́й? – Лёня нахмурился и вперил свои совиные глазищи в мутные кроваво-бурые шарики Семёна Кирилловича. – Обожрался «ханки» твой сынок, да ещё «дрянью» «закинулся» сверху. Вот организм и не сдюжил. Он же у тебя не спортсмен, «ЗОЖ» не особо уважал. Ты сам, что ли, не видел? Или любовь твоя отцовская тебе глаза совсем пеленой покрыла? Так пора бы её сдёрнуть!
– Ты что говоришь такое? – медведем начал привставать из кресла Панкрат. – Ты про моего сына говоришь! Да я…
– Сядь!! – резко гаркнул Лёня и со сталью во взгляде метнул молнии на шагнувших к ним прихвостней в пиджаках. (Телохранители смотрящего напряглись, спрятав руки за полы, ухватывая «волыны», но, пока не выуживая их). – Назад!!! Вы что тут, совсем «рамсы» попутали от горя?! Ты кто такой?! А вы кто такие?!! Место, псы!! Я тебе кто? «Фантик» с пляжа? Ты мне тут не «лепи» фуфло про отцовские чувства! Сказано же, твой «колдырь» и «торчок» сам себя в гроб загнал! Так что ты теперь опять тут мне пену гонишь?!
– Леонид, – осел обратно в кресло и немного пришёл в себя Панкрат, всё же косо и неодобрительно зыркнув на следователя, – извини, не сдержался, но пойми, я же своего сына знал лучше, я же знал, чем и как он живёт! Всегда же всё нормально было! И лечил я его, и воспитывал. Он даже обещал мне за ум взяться. Вот, говорил, лето погуляю, и начну дочерней компанией рулить! Не хотел он помирать! Его отравили! У него ж и друзей-то не было! Одни прилипалы, да прихлебатели, стололазы и жополизы! А знаешь, как трудно, когда тебя не любят и не уважают, а только твоих богатств алчут? Вот он и пил! Он и бабу себе найти не мог, чтоб любила она его, а не деньги его и мои!! Ему трудно было!!
– Извини, Панкрат, – Лёня выбил из пачки новую сигарету, – теперь я тебе помочь ничем не могу. Факт свершился, надо его принять. И никого не винить в том, что судьба его так сложилась.
– Как это никого? – упрямо упёрся Панкрат, а потом верил взгляд в папку на коленях следователя. – Что ты там приволок? Покажи!
Сергей неохотно протянул ему документацию по эпикризу. Панкрат развязал бантик, откинул крышку, принялся пробегать листы с заключением патологоанатома. Он успокоился, то ли от того, что Лёня мигом поставил его на своё место, то ли от того, что почуял своим звериным