как бы одновременно и в прошлом и «здесь и сейчас», а слушатель чувствует себя практически одним целым с главным героем.
Сторителлинг – дословно «рассказывание историй», однако, исходя из опыта, скажу, что точнее определить именно как «создание историй». Даже когда мы рассказываем историю чужого авторства (те же анекдоты или притчи), мы всё равно пропускаем её через собственное восприятие и расставляем акценты, исходя из него и тех целей, для которых рассказываем историю. Иными словами, даже если мы не создаем историю с нуля, то всегда её редактируем, порой глобально. Ещё одна значимая особенность сторителлинга в том, что мы получаем обратную связь практически «здесь и сейчас». Это или отзывы слушателей или комментарии в Интернете. Успех и поражение здесь молниеносны, неизбежны и очень вариативны. Одна и та же история может вызвать очень разную реакцию у разных слушателей/читателей, о чём они с радостью сразу же и сообщат. Но, поскольку формат этой обратной связи обычно далёк от академической критики и литературного разбора, ценность её для рассказчика может быть далеко не сразу очевидна.
А у Александра Сергеевича Пушкина в повести «Выстрел» есть очень хороший пример «сторителлинговой» истории (на то он и классик, всё-таки):
Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего приятеля. Я увидел его издали. Он шёл пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближался, держа фуражку, наполненную черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства… Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплёвывая косточки, которые долетали до меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме моём. Я опустил пистолет. «Вам, кажется, теперь не до смерти, – сказал я ему, – вы изволите завтракать; мне не хочется вам помешать…». – «Вы ничуть не мешаете мне, – возразил он, – извольте себе стрелять, а впрочем как вам угодно: выстрел ваш остаётся за вами; я всегда готов к вашим услугам». Я обратился к секундантам, объявив, что нынче стрелять не намерен, и поединок тем и кончился.
История как метафора
Вот и пришло время сказать обязательную «пару слов» о той самой «волшебной силе историй». Поскольку о ней не рассказал ещё, разве что, самый ленивый, ограничусь только самым главным и важным.
Итак, сейчас уже,