театре никто не пропадал! – не выдержал Александров.
– Или зрительницу, – героически продолжил пристав. – В общем, это может быть любая знакомая вам персона… Прошу смотреть внимательно. Лицо несколько, ну… сами увидите. После осмотра прошу подойти к господину Турчановичу, чтобы расписаться…
Штабс-капитан уже развернул на стуле походную канцелярию: папку с бумагами и чернильницу-непроливайку с ручкой.
– Прошу, господа, подходить по одному.
Никто не шелохнулся.
– Господа, еще раз наш уговор: ни слова о том, что здесь произошло и происходит. Сохраните это ужасное происшествие в тайне, – сказал Александров и показал пример. Он шагнул к постаменту и, хоть видел жуткую находку, честно посмотрел в лицо, которое Лебедев открыл под рогожкой. Он мотнул головой и торопливо направился к Турчановичу.
Следом отправился Глясс. Твердой походкой подошел к столу, отвернулся и счел, что с него достаточно.
Вронский незаметно подтолкнул Морева. Но Ванзаров это заметил. Чуть припадая на левую ногу, антрепренер в потертом пиджаке приблизился к телу, заглянул, сокрушенно покачал головой и отошел.
Остался Вронский. Он улыбался, но никак не мог заставить себя двинуться. Знаменитость трусила.
– Прошу не задерживать, – строго сказал Левицкий, которого успокоил размеренный порядок протокольных действий.
Режиссер быстро подошел. Лебедев гостеприимно поднял рогожку. Вронский вздрогнул, отшатнулся, но все же сдержался, чтобы не сбежать, а быстро-быстро направился к стулу Турчановича.
– Что теперь? – тихо спросил пристав.
Ванзаров увидел почти все, что хотел.
– Господин Александров, прошу пригласить вашего племянника…
Предложение вызвало на лице Георгия Александровича плохо скрываемые чувства.
– Пощадите, господин сыщик, он же ребенок!
– Да уж, зачем мальчишку мучить, – тихо согласился Левицкий.
– Как понял, он ваш преемник, знает всех и все в театре, – ответил беспощадный Ванзаров, чем вызвал неодобрение даже у Лебедева. – Он мог видеть жертву. Тем более что вы предлагали любую помощь, чтобы раскрыть это дело.
Александров пробормотал проклятия так, чтобы его услышали, и пошел за племянником.
– Господа, прошу подойти ко мне, – сказал Ванзаров, подманивая к себе людей театра, как белок. Что было вызывающе бестактно.
Антрепренеры и режиссер переглянулись, но приблизились. Ванзаров, как фокусник, вытащил брошь и выставил перед ними.
– Рассмотрите внимательно: кому знакома эта бабочка?
Три пары глаз с интересом разглядывали золотую вещицу с брильянтами. Ванзаров следил за ними.
– Нам эта брошь неизвестна, – сказал Вронский с вызовом. – Так, друзья?
Глясс даже не счел нужным согласиться, повернулся и отошел. Морев же, сокрушенно покивав, последовал за ним.
– Надеюсь, представление окончено? – Вронский отдал салют и более не счел