они лежали вдвоем. Надо же, он и правда поверил, что нравится ей. А ведь знал, что такие красивые девчонки только сами себя любят…
– А от твоей Земли далеко до Од’дома? – пискнул Гуня.
Максим взглянул на него непонимающе. И вдруг сообразил, что главной заботой станут не Рен-Рендук и Зира, а сфинкс и олли. Куда их-то девать? Тоже в ФСБ? Ну не в цирк же. Однако все эти проблемы были уже домашними, земными. Думать о них было приятно и спокойно. А не думать – еще приятней. Куда спешить? Приключение закончилось, торопиться больше некуда. Как-то оно все утрясется, не может не утрястись. Прежде следовало понять, где они «придверились», найти жилье… Нет, прежде всего нужно было сходить по-маленькому.
Он встал, обвел взглядом спутников. Спросил:
– Никому не надо… ну, в кусты? «Мальчики налево, девочки направо»? Физиологическая потребность, а? И не тряситесь вы так! У нас на Земле безопасно.
– Да, да! – Гуня даже подпрыгнул. – У меня очень большая физилагическая потребность! Давно!
Он рванул налево раньше, чем Максим успел сделать шаг. Шур обнажил зубы в улыбке, тоже поднялся:
– Пошли налево.
Зира хмыкнула, молча повернулась в противоположную сторону, поспешила к высоким кустам, покрытым желтыми цветочками и гроздьями черных шариков. И только Рен-Рендук остался на месте. Он вертел головой, видно, не мог решить, к кому присоединиться. И лишь когда Максим, наклонившись, шагнул под ветви дубков, выбрал:
– Подождите!
Забираться далеко в лес Максим не хотел. К тому же за первым рядом дубков начинались заросли ежевики. Крупные черные ягоды, омытые дождем, аппетитно поблескивали, манили к себе. Он не удержался от соблазна, и, покончив с потребностью, нарвал пригоршню. Ягоды были сладкие, спелые.
– Попробуй, – протянул он остаток Шуру, – вкусно.
Сфинкс недоверчиво взял одну ягоду, сунул в рот. Разжевал, потом выплюнул. Объяснил:
– Мне не вкусно. Предпочитаю белковую пищу углеродной.
Максим насмешливо улыбнулся.
– А как же витами…
Истошный женский визг перебил его на полуслове. Короткий, страшный. Полоснул по ушам и оборвался. Кричали близко, на другом краю поляны. Зира!
В цветущий кустарник они вломились одновременно со сфинксом. Максим раздвинул ветви… и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.
Зира лежала на земле, поджав одну ногу и выпростав другую. Вернее, лежало то, что прежде было Зирой. Голова и левая рука вместе с надплечьем исчезли, кровь заливала остатки рубашки и шорты. Кровь выплескивалась из страшных ран, растекалась лужей, не успевала впитаться во влажную землю. Комок дурноты рванул вверх по пищеводу… И тут же замерз от ужаса, сковавшего мышцы.
По подбородку зверя, склонившегося над телом Зиры, тоже скатывались капли крови. Это был не волк и не медведь, не лев и не тигр. Приземистый, широкогрудый, с мощными лапами, сплюснутой головой на короткой шее, покрытый бурой, пятнистой шерстью. Скошенный лоб, уши, прижатые к голове, глубоко спрятанные маленькие глаза. Зато клыки