устояли в строю, а бросились навстречу атакующим с поистине берсеркерским криком. Этих рубили сплеча недлинными широкими мечами, специально притороченными у лошадиного седла…
Словно раскаленный добела нож в теплое масло, словно распаленными воткнутыми дротами быки вонзились конники в неаккуратный строй наемников. Их первые ряды тотчас смело. С наблюдательного пункта, где расположились Канн, Найтари и Оргон видна была только кровавая каша да взлетающие порой на копьях тела. Те воины, чьи копья застревали в телах убитых рубились привычными им полуторными мечами. Внезапно, но вполне ожидаемо из ближайших зарослей вынырнула летучая кавалерия обороняющихся, но она не бросилась на рыцарей Гаррота, поглощенных мясорубкой в пехотных полках, пронеслись эскадроны мимо застывших в недоумении копейщиков, ощетинившихся пиками, и устремились прямо к ставке вождей атакующих. Этот маневр был неожиданным даже для прошедшего множество кампаний Оргона. Лучники не растерялись и, на бегу посылая стрелы, развернулись к уже кажущему им спину врагу. Беспорядочная стрельба свалила десятка полтора из полуторасотен, еще пара организованных залпов сократили число всадников из благородных сторонников Салкандо и их вассалов менее чем до полусотни. Рыцари покончили со своею кровавой работой и погнали коней наперерез, благо племянник Оргона, Маронис, соображал в военном деле почти так же хорошо, как и дядя. Они успели. Атаковали с фланга, сходу опрокинув незащищенных дворян разных государств, собравшихся по воле колдуна. Однако несколько человек успели и вырвались из-под разящего клина. Именно эти смельчаки, презревшие кровь товарищей и не пожелавшие мстить за соратников окружили эльфийскую царевну, ее телохранителя и генерала. Трое попавших в кольцо обнажили клинки. Канн даже сумел зарубить одного, неосторожно приблизившего слишком близко.
Однако окруживших было слишком много, войска не успевали прийти на помощь, сражаться втроем было бессмысленно. Бывший бродяга и наш’хаер (военачальник, ведущий в бой) в будущем (согласно замыслу принцессы) бросил на Найтари взгляд, исполненный скорби, жалости и чего-то еще, чего-то позволяющего свернуть горы ради той одной, чего-то сжигающего всю человеческую сущность. Он откинул извечный капюшон, чтоб не мешался, и крутанул саблями, описав правильную восьмерку, готовясь продать свою жизнь подороже и, поелику то будет возможным, спасти жизнь наследнице Дракмора.
Интермеццо 4. Встреча на Волчьей горе.
Два путника – совсем молодые, чуть-чуть не дошедшие до второго десятка – пешком всходят на пологую гору, называемую Волчьей, хотя волки на ее склонах не обитали уже столетие. Видно, что еле бредущие люди явились сюда не по доброй воле. Они – беглецы, их одежды изорваны, горбун ранен, правда, не сильно. Его спутник идет, опираясь на обломок двуручного меча и приволакивая сломанную ногу. Воина одолевает боль, перед глазами пляшут разноцветные круги, в жилах, готовых порваться от напряжения, глухо стучит кровь.
–Салкандо, я не