отливать пули против Белого Царя. Но не потому, что с ним враждовал великий, непримиримый Шамиль. Чалму послушник Бехоев стал носить не ради имама, а для спасения своей правоверной души. Дзахо ненавидел гяуров, пришедших с оружием в его свободную и гордую страну, потому что любил каждый камень на горных тропах своей Чечни.
Охваченные пламенем равнины могут погаснуть, но огонь праведного гнева и мести в сердце горца − никогда. «Разве огонь, горящий в груди джигита, боится крови? Он даже ищет крови, как умирающий от жажды − воды… Он даже просит крови, как пустыня − воды. Иссохшие, истрескавшиеся, опаленные, сожженные внутренним огнем губы разве не шепчут: “Воды, воды!”?
Вода и огонь… как месть и кровь, из века в век сопутствуют друг другу.
Горы просят огня, а долины − воды. Кавказ − это и горы и долины. Он просит и огня и воды»83.
…Выйти же к Шамилю с открытым сердцем Дзахо не мог, а тверже не желал: через него − имама Шамиля − ахильчиевцами были убиты его родственники, погибла Бици, разрушен был до основания родовой дом, осквернен источник. А для каждого горца это святые понятия: «Очаг − сердце дома, родник − сердце аула».
Между тем война бросала Дзахо по всему Кавказу84: в каких только горах ему не пришлось побывать, какие племена не увидеть…
…Летучий отряд мюршида-мазуна.85
Занди то рассыпался на части, то вновь соединялся, грозно блистая шашками перед форпостами врага; проходя через разоренные русскими аулы, мюриды не забывали помочь одноверцам: раздавали мясо, муку, зерно, делились порохом и свинцом, делились последним…
…Грозные сороковые пушечным громом и огнем прокатились по Северному Кавказу. Перевалы Чечни, Ингушетии, Дагестана были черны от беженцев. Горные тропы возносили с равнин на хребты десятки тысяч восставших людей. Их глотки задыхались в проклятиях, их чувяки и чакмаи86 не знали подметок; из ступней сочилась черная кровь, а студеный, пронизывающий до костей ветер горных вершин рвал и вздымал лохмотья их одежд.
…Весной 1840 года жители Чечни и горной Ингушетии вновь взялись за оружие и присоединились к Имамату. Многие из ранее назначенных царскими приставами старшин бежали в новую столицу горского сопротивления − Дарго87. Вожди приходили к Шамилю и разбивали перед ним о камень старшинские значки.
…Свыше двадцати лет даргинцы оставались в подданстве России. В 1826–27 годах они не откликнулись на призывы эмиссаров шахской Персии вынуть клинки из ножен против «неверных». Однако их горячие сердца не смогли остаться в стороне от священного Газавата под руководством имама Шамиля, и осенью 1843 года огромное ополчение Акушинского союза88 приняло участие в походе на взявшую сторону русских Аварию. А к сорок пятому году вся земля на Восточном Кавказе уже горела под ногами царских сатрапов. Котлы и жерла каньонов дымились адским пламенем пожаров и пролитой