богам служили, наверное языческим. Здесь девчата-шабашницы надеялись стать счастливыми, а становились чаще всего несчастными.
– Шабашницы? – уловил незнакомое слово Берг. – Это девушки из рыборазделочного цеха?
– Ну да, шабашницы, завербованные. – Маша сама удивилась, как странно звучат, казалось бы, давно знакомые слова. – Так раньше девушек называли, которые сюда приезжали на путину. Многие за деньгами, а многие хотели судьбу изменить, мужа найти или любовь – кому чего хотелось. Издалека ехали – с Украины, из Белоруссии, с запада, из Сибири.
– Любовь можно не так далеко искать, если ты молод, – отчего-то грустно сказал Берг.
– Не все и молодые были, шабашницы разные, вы же видели, – усмехнулась Маша. – Только любовь у них чаще всего на одну путину только и была. Вот на этой сопке рождалась, тут и помирала. Кому-то везло, конечно, но большинство находило совсем не то, что искало.
– А сейчас? – заинтересовался Берг.
– А сейчас не знаю, надо присмотреться, – покачала головой Маша. – Девчата вроде такие же, только меньше их, рыбы ловят меньше. Рыбаков, то есть женихов, стало быть, тоже меньше.
Ужинать решили в гостинице, в единственный в поселке ресторан идти не хотелось. Заснула Маша как убитая, едва коснулась подушки.
Берг долго сидел над дневником, не спалось. Чем ближе была цель, тем сильнее он чувствовал возбуждение. Да и необычность природы, яркие впечатления от здешних встреч не давали успокоиться, требовалось как-то переварить их, уложить в голове.
И Маша… Он все время исподволь наблюдал за ней. Она была не похожа ни на одну из женщин-журналисток, которых он знал. В ней не было ни напористости газетного репортера, ни наигранной наивности начинающих телезвездочек, ни искушенности прокуренных теток-обозревателей известных журналов. Она разговаривала с людьми, спрашивала, смеялась их шуткам так, как будто была одной из них. Пыталась работать вместе с ними, не совала в нос диктофон, блокнот доставала редко и записывала что-то в нем украдкой, не на глазах у тех, с кем говорила.
Естественность – вот, он нашел слово, которым можно было это выразить. Она была естественной, не играла в журналиста из центра, а была сама собой – обычной женщиной в необычных обстоятельствах. «Жаль, что об этом не расскажешь в своем репортаже, – подумал Берг, – вряд ли это будет интересно редактору рубрики. А вот читателям, наверное, было бы интересно, большинство из них представляют русских стереотипно, если не сказать карикатурно. Впрочем, как и русские – немцев», – добавил он сам себе.
Утром следующего дня был запланирован поход на рыборазводный завод, на ту сторону речки. Пошли пешком, потопали через деревянный мост, свесившись через перила, полюбовались темными тенями идущей вверх по течению рыбы. Берг шел с расчехленной фотокамерой.
За ними на почтительном расстоянии гарцевала на ободранных велосипедах стайка ребят лет восьми-девяти. Пацаны выписывали восьмерки, поднимали свои видавшие