поверил, что в нем есть способность приносить счастье. Но он пока не осознал свою божественную природу, природу Вишну. А следовательно, и не знает, что в нем есть страх… Стах принадлежит природе человека… Страх потерять счастье, ведь до этого его дар полностью был обращен на себя. Самоудовлетворение великая радость, это знали создатели религий, и зная это, наложили клеймо греха. Им казалось, если кто-то приносит только себе радость, он не сможет нести радость другому, и тем самым нарушит великий закон вселенной, закон любви… Быть может, они были правы, а может быть они ошибались. Я не могу об этом судить, моя природа не человека…
Этот страх и накладывал на бессознательное вето, о котором он даже не догадывался – он запрещал другим притрагиваться, желая этих прикосновений. Он жаждал счастья дать другим, но запрещал это себе…
Я слушал Аксёнова с закрытыми глазами. Мне было приятно…
30
…Цветана сидела у себя в студии на полу в позе лягушки, колени были сведены, а пятки растравлены, попа касалась коврика для медитаций. Лысая девушка была в том же кимоно, в котором убежала от бабушке в метро. Цветана пыталась понять, что такое происходит, она чувствовала присутствие чего-то мистического, но не знала, с чем это связать. Она впервые сегодня… как стыдно даже говорить, оказывается после… Она вспомнила, как несколько дней назад с необычайной простотой обсуждала с Женечкой онанизм… шутила… Сегодня она это делала, причем прилюдно… Какой ужас! По спине прошелся холодок. И не верится, что рукоблудила на глазах у всех…
И самое… нет, не страшное, необычное, ей и сейчас хотелось рукоблудить, сильнейшие неудержимое желание. Она бы с легкостью… но что-то ее останавливала… Мысль о том, что она не сможет наедине, пугало. Неужели это перешло от Ани?…
В студию открылась дверь. Цветану обдало ветерком, наполненным спиртными парами, смехом и говором.
– Папа? Мама? – удивленно подняла глаза Цветана на родителей.
Мама была в черном платье-стрейч с голыми плечами, на высоких каблуках. Папа в сером костюме, белая сорочка была расстегнута до груди. Они были навеселе…
– Мама, папа… что с вами? – встав на ноги, спросила девушка. – Вы…
– Пьяные, но немножко… ой… простите, – икнула Роза Олеговна
– Совсем немножко, – подтвердил Наркисс Витальевич. – Всё ж такая дата… Иди, иди сюда… Обнимашки…
– Дата? – не понимая, подошла Цветана.
Родители её обняли, стали целовать. Было очень необычно это, она не привыкла к телячьим нежностям от них. Их отношения были всегда сухи…
– Погодите-ка, предки… – Цветана слегка оттолкнула их и отступила. – А ну колитесь, что за дата?
– Ты что ж, не помнишь, какой сегодня день? Дочь называется, – хмыкнул Наркисс.
– С утра была пятница, – хихикнула Цветана.
– Э-эх, – покачал головой папа.
– Сегодня ровно двадцать лет, как мы поженились… ой, простите, – опять икнула Роза.
– Ого, хайпово! – улыбнулась Цветана.
– Что это за слово? Хайпово и всё? –