управлять спортивным самолетом, гонять на байке, спуститься на батискафе к Мариинской впадине… Это только то, что сам он знает. Но, можно предположить, что у этой сорвиголовы еще множество подвигов. И теперь мужчина чувствовал тревогу, выходя из дома.
С собой Цветана не могла что-то сделать, рассуждал он спускаясь по лестницы. Это фонтан жизнерадостности, всегда улыбчивая девушка, без ума от индийской философии, особенно от индуизма. Просто-таки влюблена в бога Кришну. А культура Индии пронизана жизнелюбием… уговаривал себя не беспокоится Пирогов.
Но… возможно это первая любовь, продолжил он себя накручивать уже в такси. Тогда… вот какой-нибудь негодяй из нынешней золотой московской молодежи взял и совратил. Нет! Цветана не такая! Почему? Она разве инопланетянка? Не может влюбится?
Цветана была в женском кимоно голубого цвета, расшитом золотом, весело улыбалась… Евгений подумал, что никогда он не привыкнет к новому образу девочки. Она была лысая… хотя это её делало красивой и очень милой. Вместо бровей были татуировки – какие-то мелкие иероглифы; брови же сбриты. Что делало её невероятно большие и глубокие глаза еще больше. Такими же иероглифами были покрыты уши и пальцы рук. Пирогов помнил тот скандал, который закатили ей родители за наколки, но она очень стойко перенесла его, выслушав с улыбкой и процитировав затем что-то из Махабхараты.
– Что… что стряслось? – спросил Евгений, разуваясь в прихожей.
– Нечто чудовищное! Мне нужен мальчик!
Господи, подумал Пирогов, он не ошибся, дело в любовных отношениях.
Цветана схватила его за руку и потянула к направлению своей комнаты.
– Ну, что ты возишься, малыш! – укорила она его. – Быстрее ко мне! Я раскурила кальян, сегодня он яблочный как мы с тобой любим. Мне нужно много тебе сказать…
– Что там у тебя? – спросила девушка уже в своей комнате, где было много персидских ковров и не было мебели. Как йог – ах, да, она еще занималась йогой – она спала на полу. Сидела на полу, когда ела, читала, медитировала…
– Подарок на день рождение…
– О! Давай сюда! – Цветана отняла пакет. В нем был сверок из розовой фольги. Сорвала обертку. – О! Неплохо. Весьма недурно, малыш. Угодил, – она разглядывала трёхтомник на немецком Фридриха Ницше. – Это первое издание?
– Да, – ответил Пирогов, пытаясь уловить на её серьезном сейчас лице восторг, ведь она сама об этом мечтала. – Тысяча восемьсот семьдесят второй год…
– Ага… вижу… А еще что? Конфетки! И мои любимые… А чё так мало? – обижено посмотрела она на него.
– Ну… я… Я еще принесу…
– Ладно. Принесёшь завтра, – вынесла она приговор. – А теперь садись, мне нужно с тобой поговорить…
– Мне очень нужен мальчик! – произнесла с жаром она, когда они сели по-татарски на подушки и стали курить кальян.
– Мальчик? – переспросил Евгений. – Ты… ты хочешь сказать… – он поперхнулся.
– В мою гениальную лысую голову снизошла сегодня великая идея, – произнесла с пафосом Цветана. – Женечка, ты не представляешь, мой пушистик,