понять, в каком настроении господин и повелитель. А сделать это весьма непросто, ибо знатных мужчин с детства учат делать каменное лицо – вот такое, как у Альвы, – чтобы никто не угадал, что у них на уме. Это, говорят, необходимый навык в бою. Мужчины с лицами, как маски, и женщины, которые почти читают мысли. Кто не умеет – выбывает из игры.
Именно так я и обнаружила в себе магический дар. Порой, совсем неожиданно для меня, люди становились будто прозрачными, их чувства, а порой и мысли, оказывались на виду. Потом я с удивлением осознала, сколько теток пользуются разными приворотными зельями, амулетами, одеждой, косметикой… А потом я начала распознавать иллюзии.
Женское крыло дворца прекрасно, как небесные чертоги… но посмотри сквозь иллюзию – и увидишь чахлый газончик на месте великолепного сада или окно с видом на горы там, где на самом деле – пыльная стена с паутиной в углу. Ясно, что все это делалось из экономии – начаровать проще и дешевле, чем ремонтировать, – но мне среди этих облезлых стен стало совсем невыносимо. И тут меня озарило – Незримая Академия! Куда, говорят, принимают всех девушек и юношей без всяких отличий, поблажек и привилегий – лишь бы только были способности к магии…
Ректор обменялся с младшим коллегой долгим взглядом.
– Принцесса!
– Вовсе нет, – с улыбкой сказал Альва. – Таких «принцесс» в хариме десятки.
Я стиснула зубы. Это было правдой, но совершенно незачем говорить некоторые вещи вслух.
– Но все же – дочь великого амира! На моей памяти подобный кандидат – первый в истории Академии… И что ваш высокочтимый отец думает о намерении его дочери стать чародейкой?
– Он в восторге! – нахально заявила я. – Его это очень… э… обрадовало! Он даже выразил желание лично присутствовать на экзамене… и если бы не важные государственные дела…
Если не цепляться к словам, так оно и было. Не говорить же им, что папа сначала долго не мог вспомнить, кто я такая – что неудивительно при количестве его детей, – потом долго и обидно хохотал и на закуску заявил: «Хотел бы я посмотреть на это представление, да боюсь, помру со смеху!»
Ректор продолжал на меня поглядывать с возрастающим любопытством. Да так пристально, что даже брови зачесались.
– Мэтр, – негромко сказал Альва, – вы вовсе не обязаны принимать эту девицу только из-за ее происхождения. Незримая Академия со дня основания пользуется правом экстерриториальности. У великого амира здесь не больше власти, чем у того стражника на воротах…
Меня аж затрясло от злости. Вот наглец! Попробовал бы он повторить это при дворе! Все они такие, эти гранды, на словах – преданность, честь и благородство, а на деле как волки – чуть ослабить поводок, сразу руку откусят!
– А я-то думала, что тут, в Академии, до происхождения никому нет дела! – ответила я ему склочным тоном, каким между собой спорят младшие жены. – Что все титулы остаются за воротами, а тут все равны!
– Речь сейчас не о происхождении, милая барышня, а о таланте, – мягко возразил ректор. – Если его нет,