сейчас разрыдается.
– Я верну ботинки. Обещаю!
– Сам об этом позабочусь.
Кулак старшего бродяги заканчивает свой путь. Раздаётся громкий, ужасный звук удара костяшек о челюсть. А Куэн продолжает бить – опять и опять, – пока лицо Ли не равняется по цвету с тёмными засаленными волосами. Смотреть на это неприятно. Картина в разы противней парочки насекомых.
Я могу остановить это. Могу достать пушку и полюбоваться, как банда Куэна бросается врассыпную подобно тараканам. С каждым новым ударом у меня самого кулаки ноют и горят, но я лишь глубже заталкиваю руки в карманы.
На улицах каждый день умирают дети – жизни их обрывает голод, болезни и лезвия ножей. Я не могу спасти всех. А если буду поднимать голову и не сделаю всё необходимое, чтобы свалить за восемнадцать дней, то и сам не спасусь.
Я повторяю это себе вновь и вновь, наблюдая, как искажается лицо парня, покрываясь кровью и ссадинами.
Я плохой человек.
– Снимай ботинки, – рычит Куэн, наконец опуская кулаки.
Ли лежит на земле, хнычет:
– Умоляю…
– Снимай, пока я не выбил из тебя всё дерьмо!
Пальцы Ли дрожат, расшнуровывая ботинки, но он всё же умудряется их снять. Куэн хватает обувь и натягивает на свои кровоточащие ноги. Завязывая ботинки, он сообщает остальным прихлебалам:
– Кто-нибудь знает, где прячется этот Цзин?
В ответ все лишь качают головами и осоловело смотрят на предводителя.
– Ка Минг, Хо Вей, найдите, где он спит. Я собираюсь вернуть ботинки. – Последнее предложение Куэна больше напоминает рык.
Улица взрывается криками. Сначала я думаю, что это Ли, но избитый босой мальчишка удивлён не меньше остальных. Все, как один, обращают взгляды в другой конец улицы, крутя головами, как сурикаты, которых частенько показывали в любимом шоу брата.
Крики раздаются откуда-то издалека, оттуда, где остывает на крыльце моя лапша. Столько шума разом может означать только одно – Братство.
Пора сваливать.
Должно быть, свора Куэна решает так же, потому что парни панически принимаются отступать. Прочь от криков. Прочь от Ли. И от меня.
– Пожалуйста! Не оставляйте меня! – Ли протягивает руки, его всхлипы выглядят жалко.
– В лагерь можешь не возвращаться, – выплёвывает Куэн парнишке, теперь уже изгою, и исчезает.
Я ничем не могу помочь, но гадаю, что будет теперь с ним? Если пацан такой же, как и остальные прихлебалы Куэна, значит он либо сирота, либо у родителей его нет денег даже на миску риса. Детям, у которых есть крыша над головой и горячая еда, есть чем заняться и без игр в бандитские разборки. Без родителей, без обуви, с разбитым лицом, когда зима в самом разгаре… К счастью, она нынче тёплая (как и всегда), но холод чувствуется, особенно когда у тебя нет даже носков.
Шансы у Ли не слишком высоки.
Я иду прочь, глубже натянув капюшон и по-прежнему пряча руки в карманах, пытаюсь выглядеть как можно менее подозрительным. И исчезаю в тёмном переулке, как раз