счастливы, как дети. Эта страна называется СССР.
Первая дочка родилась у Ледневых очень поздно, когда они, наверное, совсем отказались от надежды иметь ребенка. То ли матери не рожалось, то ли отец сначала хотел добиться высокого положения и почестей… Правды Ксения так никогда и не узнала.
Хотя мать была намного моложе отца, да и поженились они, когда он уже занимал видный пост.
В десятом классе Оля неожиданно пожаловалась:
– Ксень, знаешь, у меня есть своего рода фобия или комплекс, как уж лучше назвать… Когда звонит телефон, а трубку берет мама и слушает долго-долго, не говоря ни слова, у меня начинает проваливаться сердце. Потому что так бывало много раз. И каждый раз по телефону наша классная докладывала маме, что я учинила: нахватала двоек, поругалась с литераторшей или физичкой, прогуляла, опоздала на первые уроки… Вот и сохранились эти страхи – а вдруг опять на меня жалуются и я снова что-то сделала не так…
Ксения вздохнула. Как трудно жить на земле… А кто тебе обещал, что будет легко?…
– Фобия… У меня тоже завелась некоторая. И тоже с детства. Я боюсь провернуть дома какую-нибудь инициативу, если там кто-то болтается, кроме меня. Даже Варька. Например, хочу снять занавески и поменять их местами в комнатах, или передвинуть кресла, или переставить книги – и жутко боюсь… Я всегда была чересчур инициативной, а это, как известно, наказуемо, и при всех моих затеях мама меня всегда резко одергивала: «Ты что делаешь?! Тебе кто разрешил?!» И хотя сейчас я вроде выросла, и теперь мама мне так говорит очень редко, все равно я невольно стараюсь провернуть свои новации в одиночку. Придут – увидят… Это ладно, ничего. – Она задумалась. – А у тебя… Ты просто исходи из реальности – мы взрослые, даже если ты что-то натворишь и тебе будут звонить, то теперь к телефону будут просить сразу тебя и говорить на эту тему будут только с тобой, а уж никак не с твоей мамой. Без вариантов.
Ольгу совет выручил. Она потом благодарила за него подругу, а вот Ксения… Что могло ей пригодиться в жизни?…
Глава 4
Почему-то Ксения особенно четко и ярко запоминала знакомства. Видно, новые люди оставляли в ее памяти отметины на всю жизнь. Ставили свое клеймо.
Она тогда сидела на подоконнике, свесив ноги во двор – в их полудохлый, заморенный псевдосадик, – и грустно курила. Думала о своей несчастной жизни. Мечтала, чтобы именно в ее несчастную жизнь ворвалась первая артистическая слава. Чтобы грела, нежила, убаюкивала. Чтобы постоянно натыкаться взглядом на улицах на свое лицо и читать-перечитывать: «В главной роли – Ксения Леднева»… Чтобы увивались вокруг актеришки, льстили режиссеры и операторы, писали поклонники… И жизнь больше не оставалась несчастной и одинокой.
Они шли через темный двор, часто напоминающий Ксении провал, но куда? – отец и незнакомый высокий, какой-то размашистый человек. И дружно подняли голову вверх на жалко вспыхивающий, подрагивающий на весеннем ветру сигаретный огонек.
Неизвестный громко ахнул. Ксения не пошевелилась.
– Она всегда так сидит, – объяснил отец. – Когда дурью мается. А ею она мается почти всегда.
Незнакомец