и военных представителей, которым и было предложено установить секретное наблюдение за подозрительными личностями. И этот штаб собирался ежедневно и заслушивал информации от тех товарищей, коим было поручено то или другое поручение. И в заключение принимались меры к тому, чтобы дата или возможность белым сконцентрировать все силы для того, чтобы иметь возможность сразу раздавить это ядро, и надо сказать, что информация ежедневно давалась штабу о всех приготовлениях белых, но установить, конечно, день выступления их не удавалось. Со стороны штаба было все готово для того, чтобы дать отпор».
Нечто аналогичное заявлял и член революционного трибунала Терентьев: «По-моему, слухов было вполне достаточно, и всем нам приходилось слышать в очередях, что скоро коммунистам попадет, но почему-то не принимались меры, и я помню, как перед мятежом в Доме Народа в закрытом собрании решали вопрос о вооружении всех коммунистов и занятии более тайных постов по караулу, как-то: вооруженный арсенал, склады с обмундированием и военным запасом». О том, что вся операция находилась на грани провала, пусть косвенно, но свидетельствовал и сам Перхуров: «Часов в десять вечера я был в городе и снова встретил Супонина. Взволнованный, он доложил мне, что, очевидно, в городе известно о готовящемся выступлении, так как он только что слышал разговор между какими-то двумя лицами, что на колокольне церкви поставлены сейчас пулеметы, которые будут стрелять, как только они двинутся. Кроме того, около казарм, где содержатся военнопленные австрийцы и германцы, стоят вооруженные люди; военнопленным, очевидно, выдано оружие, с которым они выступят против нас. Я сейчас же пошел вместе с ним к указанной колокольне. Осмотрев всё, насколько было возможно, я ничего подозрительного не заметил». У Карла Гоппера этот сюжет изложен несколько иначе: «На этом последнем заседании начальник автоотряда поручик С., о котором я выше уже говорил, сообщил нам интересную новость, – что на бывшем в этот день заседании в совдепе обсуждался вопрос о немедленном аресте нашего штаба, причем было названо пять фамилий: 3 полковников: Перхурова, моя и Масло, подполковника П., и капитана С., но что ему, поручику С., удалось уговорить отложить этот арест до более удобного момента, когда можно будет захватить весь штаб полностью. Очевидно, им недоставало Б.В. Савинкова. Эта новость нас, конечно, поразила. Мы никак не могли ожидать такой осведомленности большевиков. Но с другой стороны, мы также не могли сомневаться в достоверности сообщенного, т. к. С. видел на этом заседании меня и Перхурова в первый раз и, по крайней мере, моя фамилия ему не должна была быть известна».
Надо отметить, что Карл Гоппер и вовсе был уверен на все сто процентов, что за ним установлена слежка. Он вспоминал об одном эпизоде, который случился с ним буквально накануне выступления: «За месяц времени я вообще успел присмотреться к Ярославской бульварной публике, но за самые последние дни появились на бульварах совершенно новые для меня