кожу своими зубами, зарываясь в мясо и слизывая кровь с губ. Мне хотелось порадоваться мясу так, как он мясу радовался. Доставшаяся мне почерневшая, обгоревшая нога мне самому была противна. Он бросил на меня взгляд, сказавший, что никогда не смог бы понять, зачем какому угодно животному в этих землях есть добычу, сперва ее опалив. К запахам приправ он не был приучен, а у меня их не было, чтоб приправить мясо. Часть антилопы не прожарилась, и я ел мясо, медленно пережевывая, гадая, то же ли это, что он ест, когда ест убоину, теплую и легко отрываемую, и хорошо ли оно, ощущать отдающую железом слюну у себя во рту. Мне бы такое ни в жизнь не понравилось бы. Леопард зарылся мордой в лапы.
– Деревья другие, – произнес я.
– Лес другого вида. Тут деревья – эгоисты. Ничем не делятся под землей, их корни не посылают другим корням ничего, ни пищи, ни вестей. Им не выжить сообща, так что, если дождь не пойдет, они все повымрут вместе. Пацан?
– Нет нигде. Сейчас, когда мы сидим, запах его на севере, он и не усиливается, и не слабеет.
– Он не движется. Спит?
– Не знаю. Но мы нагнали дни с тех пор, как отправились. Если он так и останется, мы его завтра найдем.
– Скорее, чем я думал. Это могло бы твоей жизнью стать, если б ты захотел.
– Хочешь дальше идти, когда мы его найдем?
Он отбросил кость и посмотрел на меня:
– Что еще успел Асани тебе наплести, прежде чем попытался тебя утопить?
– Что ты отправишь меня обратно с пацаном, но сам ни за что не вернешься.
– Я сказал «может быть, не вернусь», а не «ни за что не вернусь».
– И что с того?
– Зависит от того, что я сыщу. Или что сыщет меня. А тебе-то что с того?
– Ничего, вовсе ничего.
Он хмыкнул, поднялся, подошел и встал рядом. Огонь очертил резкие линии на его лице и высветил его глаза.
– Тебе зачем возвращаться?
– Ей нужен ее пузырь.
– Да не к Сангоме проклятущей – в селение. Зачем тебе возвращаться в селение?
– Там моя семья.
– Нет у тебя там никого. Асани рассказывал мне, все, что тебя ждет там, – это вендетта.
– А это уже кое-что, разве нет?
– Нет.
Он посмотрел на огонь. Ему рот сводит при виде готовящегося мяса, но он развел костер. Я вытащил простыню, пропахшую парнем. Не было уверенности, будем ли мы сидеть на ней или лежать. Вокруг не было деревьев, на каких он мог бы поспать, даже если он привык засыпать над землей.
– Пойдем со мной, – сказал он.
– Куда?
– Да нет. Я в смысле – со мной вместе после этого. После того, как пацана найдем. Найдем, запугаем и обратно пошлем. А сами – на запад.
– Кава хочет…
– Разве Асани повелевает тут всем и каждым? Разве он твой повелитель, чтоб тебя заботило, чего он хочет?
– Что-то меж вами пробежало.
– Ничего не пробегало. Таков стержень меж нами. Он обходит тебя по годам, зато во всем, что в счет идет, он младше тебя. С жизнями в орлянку играет и убивает для забавы. Отвратительные черты человечьего