что завтра – старость и что счастие, пославшее за ним, уже больше никогда не повторит приглашение.
О мировых религиях
Сама их взаимная нетерпимость, претензия на безраздельное господство, указывает на их ограниченность, т. е. историчность. Они имели начало, будут иметь и конец. Форма – преходяща: догматика, обряд и прочие «бренные конструкции» (по Хайдеггеру).
…То, что в одних священнодействиях признается святым, в других таковым не считается. Если бы было что-нибудь по природе святое или несвятое, то этого разногласия нельзя было бы допустить.
А по сути? Христианство, по сути, не отрицает язычество, а включает его в себя как частность, и само, в свою очередь, будет включено в некую более высокую и всеобъемлющую религию. Ему не придется при этом объединяться, например, с исламом; просто: там – различия станут несущественны.
Нам каждое вероисповедание, каждое вероучение уже заранее казались мертвыми и бесполезными. Свой долг и свою судьбу мы видели в одном-единственном: каждый из нас должен был настолько стать самим собой, настолько соответствовать и подчиняться пробивающемуся в нем естеству, чтобы неведомое будущее нашло нас готовыми ко всему, что бы оно ни вздумало принести.
Внутри каждого из теперешних вероисповеданий есть островок, сокровенное ядро, безразличное к догматике и обряду, – это и есть зародыш новой, поистине мировой религии.
В глубине происходит нечто, чему еще нет имени, а уже завтра, возможно, этому нечто кивнут с высоты, через головы земных архонтов.
После выхода на экраны «Покаяния» Абуладзе только и слышно вокруг: дорога к храму, дорога к храму… Интеллигенция, отыскав новый суррогат «духовности», захлебнулась в набожном экстазе: вот она, панацея! Духовность, бля!..
Дорога к храму – это тупик.
Среди так называемой интеллигенции редко встретишь цельное мировоззрение. Слишком много разнородного, холодно усвоенного входит в его состав, и ничего органического, жизненно важного, что соединяло бы эти части. Отсюда – капризность (т. е. изменчивость и ненужная категоричность) мнений, мелочный педантизм в отношении фактов, нетерпимость к малейшему разногласию.
Я человек религиозный. Но не потому, что верю в Христа, Магомета или Будду (я преклоняюсь перед ними как перед великими Учителями, дополняющими друг друга и равно необходимыми), а потому, что верю в то, что за доступной нам реальностью существует некое Целое, неизмеримо малой частью которого она является и без которого просто не могла бы существовать. В этом убеждает меня и несомненное присутствие в мире определенного, хоть и неведомого мне порядка, частично приоткрываемого художеством и наукой, и сама возможность личного откровения, и наша ежедневная способность строить планы, наша постоянная неудовлетворенность наличным порядком вещей – во имя чего? – во имя некоего «образца», который предстоит каждому в его душе,