не роптал и не жаловался, он преданно любил свою жену, считал ее замечательной женщиной и никак не мог сделать что-нибудь такое, что помешало бы ей проявить свою замечательность во всей полноте. Ради того, чтобы малютка Пол вовремя получил из авторучки с ваткой положенную дозу, мы питались всухомятку; когда же настал великий день и младенец отрыгнул не все, в него закачанное, отец, как мне кажется, ликовал даже больше матери.
Шли недели, сморщенная кожа Пола стала не такой багровой и прозрачной, широко посаженные глаза открылись и начали блуждать по комнате, невидящие, но уже точно не слепые, он начал сучить ножками, как нормальный младенец. Сумеет ли он оправиться окончательно? Доктор Маккосланд не делал никаких прогнозов, он был воплощением шотландской осмотрительности. Однако моя мать уже приняла боевое решение, что Пол должен иметь свой шанс.
Именно в эти недели мне довелось пережить внутренние терзания, кажущиеся теперь, с расстояния в шесть десятилетий, экстраординарными. Конечно же, у меня и потом бывали трудные времена, я не раз и не два страдал, как только способен страдать человек зрелый, и отнюдь не склонен к сентиментальным преувеличениям страданий ребенка. Но даже сейчас я с трудом решаюсь воскрешать воспоминания о тех ночах, когда я боялся уснуть и без устали молил Бога, чтобы Он простил мне мое чудовищное преступление.
Верьте не верьте, но я ничуть не сомневался, что жалкое, немощное состояние, в котором родился Пол Демпстер, а также бесконечные хлопоты, доставляемые им всем окружающим, лежат на моей совести. Не будь я таким ушлым и проворным, не увернись я в тот самый момент, когда Перси Бойд Стонтон кидал в меня сзади этот снежок, миссис Демпстер дошла бы до дому без всяких неприятностей. А Перси, неужели я не считал его виноватым? Конечно считал. Но тут имелась некоторая психологическая трудность. В нашу первую после того злосчастного вечера встречу мы приближались друг к другу настороженно, как то бывает у мальчиков, находящихся в ссоре; чувствовалось, что он расположен поговорить. Слово за слово, я исподволь перевел беседу на рождение Пола и был поражен, услышав небрежно брошенную фразу:
– Да, мой папа говорит, что доктор Маккосланд сидит там не вылезая.
– Этот ребенок родился слишком рано, – сказал я с более чем очевидным намеком.
– Прежде, что ли? – невольно спросил он, глядя мне в глаза.
– И ты знаешь почему, – не отставал я.
– Нет, не знаю.
– Знаешь, еще как знаешь. Это же ты кинул этот снежок.
– Я кинул снежок в тебя, – сказал он, – и очень хорошо тебе залепил.
Перси лгал, это чувствовалось по откровенной наглости его тона.
– Ты хочешь сказать, что ты так считаешь? – спросил я.
– Ну конечно же, я так считаю, – сказал он. – Да и тебе бы лучше так считать, если не хочешь нажить уйму неприятностей.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я понимал, что он боится, а еще я понимал, что он готов драться,