дурной обезьяньей ночью я не заметил этого, сейчас оценил – не меньше двадцати метров, целая железная гора. Видимо, их сгребали сюда со всех окрестных улиц, а то и со всей северной части города, очень много. Мы пустились в обход справа, по узкому промежутку между сплющенными машинами и развалинами вокзала. Егор запнулся за кривую трубу, свалился, взбесился, выдрал трубу, швырнул в машины. Лязгнуло.
– Осторожнее, – сказал я. – Тут обезьяны…
– Какие обезьяны? – усмехнулся Егор. – Ты чего, Дэв? Откуда у нас обезьяны?
Я не стал спорить. Обезьяны нас едва не сожрали, а теперь их и нет совсем, вроде. Под землю ушли. Или на юг, это ведь вполне могли быть бродячие обезьяны, летом, вытесненные из лесов жарой и дымом, ввалились в город через какой-нибудь туннель, а нам не повезло, мы с ними пересеклись…
Воняли они здорово.
Выбрались на Бутырскую, никаких обезьян. И хорошо, драться с ловкими тварями, которые к тому же метко швыряются камнями и обрезками железа, мне совсем не хотелось.
Егор сверился с картой.
– Тут уже недалеко, – сказал он. – Скоро должен спуск начаться, а переночевать можно…
Егор принялся изучать пометки на полях, морщить нос.
– Тут где-то с полкилометра, на той стороне. Папка там ночевал, ему понравилось.
– Хорошо.
Перебрались через улицу, двинулись вдоль стен.
Это была одна из сотен улиц, которые я видел в своей жизни, девятиэтажные, двенадцатиэтажные и шестнадцатиэтажные дома, они уродливо возвышались по обе стороны, первые этажи разграблены, вторые выжжены, ни одного целого стекла, улица Бутырская – самая скучная улица в мире, хотел бы здесь жить. В скучном доме, вон в том сером облезлом доме на восьмом этаже с балконом.
Егор вертел головой, сверялся с картой и с записками, но нужный дом не проявлялся, и я думал, не пора ли найти что-нибудь другое, поближе и поспокойнее…
– Вон, – указал Егор пальцем, – вот этот.
Необычно. В доме всего пять уровней, не больше, по сравнению с остальными он казался просто карликом. И тощий еще какой-то, совсем старинной постройки, по бокам у него торчали странные выпуклые башенки непонятного назначения, дом мне понравился. В нем чувствовался мир.
– Папка продвинулся еще чуть-чуть, к северу, – сказал Егор. – До станции метро, там он наткнулся на непонятное… На четвертом этаже здесь комната без окна, там спокойно…
Вход был завален мусором, и вокруг мусора много скопилось, по нему мы легко взобрались на второй этаж, пробрались внутрь. Мне показалось, что этот дом строили для детей – настолько узкие коридорчики, маленькие двери и вообще все совсем миниатюрное, что мы, люди, в общем-то, не богатырских размеров, и то протискивались с трудом, кроме того, за годы запустения в коридоре, как это водится, скопился хлам, и до нужной комнаты мы пробирались почти по колено.
– Ключ…
Егор сунул руку за косяк двери, пошарил. Ключ оказался там, дверь не открывалась, я отогнал Егора, плеснул в замок масло. Подождали