все, о чем только знал! Что за несправедливый мир, в котором правда убивает, а ложь спасает!
Я встал возле контейнера, суматошно выискивая на нем хотя бы мизерную щелочку, за которую можно было бы зацепиться монтировкой. При этом, само собой, не забывал краем глаза поглядывать на круглолицего. Тот, в свою очередь, пристально следил за мной, держа пистолет наготове. Время неумолимо уходило, а я никак не мог найти для своего инструмента точку приложения. Гуго и Долорес продолжали топтаться у трапа под присмотром двух гвардейцев. Остальные, завершив обыск, вновь расселись на рапидо и собрались позади капитана в ожидании дальнейших приказов.
Внезапно один из кабальеро отделился от группы, подъехал к круглолицему и, тронув его за плечо, указал на каменную гряду – туда, откуда мы с Малабонитой недавно наблюдали за поселком. Капитан недовольно обернулся. Однако увиденное заинтересовало его настолько, что он поспешно развернул коня к холму и оставил меня без надзора. Я утер со лба пот и, не выпуская из руки монтировку, выглянул из трейлера…
Все, кто находился у «Гольфстрима», уже задрали головы и пялились на вершину гряды. Хотя ничего такого, чему и впрямь стоило бы удивиться или испугаться, там не происходило. Все оставалось по-прежнему, разве что теперь с холма за нами наблюдал одинокий зритель. Он сидел на камнях, обхватив руками подтянутые к груди колени, и преспокойно взирал свысока на царящую внизу суету. И человек этот не принадлежал к здешним Стервятникам, что было заметно даже издали.
Невозмутимый незнакомец являлся северянином, причем настоящим, а не из числа тех, кого сегодня принято так называть. Ныне любой, кто живет выше равнины Кабо-Верде, автоматически причисляется к северянам. Тот же Гуго де Бодье, например, хотя отправь его на настоящий север, он околеет там от холода за считаные часы. А ведь еще во времена моего отца все было иначе. Попробуй-ка назови себя в приличном обществе северянином, если ты родился южнее каньона Чарли Гиббса! В лучшем случае засмеют, в худшем – намнут бока так, что навек отшибут охоту паясничать.
Теперь за каньоном Чарли Гиббса не осталось ни одного поселения. Когда растаяли гренландские льды, жители Аркис-Свальбарда, Аркис-Будира и еще полудюжины северных городов очутились перед дилеммой, идти им дальше на север – туда, где, вероятно, еще стекали с Великих плато ручьи последней талой воды, – или мигрировать южнее, поближе к гидромагистралям – наезженным маршрутам антарктических водовозов. Выбор быстро решился в пользу второго варианта. Будь у этих стойких людей Чистое Пламя, возможно, они поступили бы иначе, но без огня выше Исландского плато выжить чертовски трудно…
Сидящий на холме незнакомец был потомком тех мигрантов, что полвека назад пересекли каньон Чарли Гиббса и расселились вдоль всего Срединного хребта. Только эти люди имели своеобразную моду разгуливать по центральной Атлантике в одних коротких, чуть ниже колен, широких штанах и босиком. Во-вторых, после переселения на юг прежде бледная, обветренная