часто думала о том, что Кара была бы идеальной дочерью для матушки: они обе такие благонравные!
Эль быстро чмокнула Серафину в щечку.
– Береги себя, – прошептала она и растворилась в полумраке холма.
Кара обняла принцессу.
– Доброго пути, дорогая, – промолвила она и также поспешила удалиться.
Серафина осталась с матерью и, с нежностью любуясь ею, подумала, что если и есть на свете что святое для нее, избалованной, ленивой и сумасбродной, это Аллегра. Конечно, находясь с подругами, она могла подшучивать над пристрастием королевы к благотворительности и «добрым делам», но в глубине души питала к ней уважение, почти благоговение.
Тридцативосьмилетняя королева Аллегра ди Фиори была личностью сильной, но умеющей сострадать. Ничто не удивляло Аллегру, и, как поняла Серафина с самых ранних лет, ей было невозможно солгать. Она никогда не повышала голос, но не было для ее детей наказания сильнее, чем увидеть разочарование на прекрасном лице Аллегры. Это страшило их куда больше, чем выговоры гувернанток. При этом на высших чиновников разочарованное выражение лица королевы действовало так же, как на ее близких и родных.
Особое очарование ее неувядающей красоте придавали золотистые веснушки. А легкая седина, тронувшая темно-рыжие волосы, только смешила ее. Походка королевы, которая была на сносях, оставалась легкой и плавной. Словом, Аллегра воплощала в себе все то, что, по мнению ее дочери, не было дано никому другому: грацию, мудрость и уверенность в себе. Она была ангелом, но ангелом сильным и, по словам короля Лазара, лучшим даром Господа Асенсьону за последние семьсот лет.
«Нет, – подумала принцесса, – я больше похожа на отца: своенравная, хитрая, упрямая и гордая». Даже цвет глаз Серафина унаследовала от отца. Она слышала, будто фиалковый цвет глаз появлялся в королевском роду лишь раз в несколько поколений.
Королева, обняв дочь, улыбнулась ей нежно и ободряюще.
– Пойдем, дорогая. Ты не очень напугана?
– Нет, мама.
Они направились к двум высоким смуглым мужчинам. Королева остановилась, когда Дариус закончил говор с Лазаром, и снова обняла дочь. Склонив голову на плечо матери, принцесса смотрела вдаль, размышляя о том, не совершила ли роковую ошибку, навязав себя Дариусу.
«Ну и пусть! – мстительно подумала она. – Теперь ему некуда деться. Придется потерпеть».
За последний час ее защитник проявил невероятную проворность. Он уже выслал вперед слуг подготовить тайное убежище в сельской глуши и проверить его надежность. Им придется провести там следующую неделю или оставаться до тех пор, пока не выловят всех шпионов. Посетив покои принцессы, Дариус своей невозмутимой улыбкой нагнал страха на Пию, ее служанку, с холодной учтивостью попросив немедленно собрать вещи ее высочества.
Поцеловав еще раз на прощание веснушчатые щеки матери, Серафина украдкой взглянула на Дариуса. Колеблющийся свет свечей серебрил его черные волосы и придавал смуглой коже теплый янтарный оттенок. Черные глаза смотрели настороженно и проницательно.
Оставив