с чувством выругался Стас. – Черт, черт, черт! – Бросил взгляд на таращившего глазенки Виталика и сердито добавил: – А ты не подслушивай. И не вздумай нажаловаться, что я при тебе ругался.
Номер телефона, который Саша продиктовала, еще ничего не значил. Она добежит до своего офиса и передумает встречаться. Или нет? Стас понятия не имел, что за мысли варились в ее умной голове. Она наверняка изменилась за эти годы. Наверняка. Но при этом казалась такой… родной!
Стас был потрясен собственной реакцией на явление Саши Зиминой во плоти. Два года ее образ преследовал его. Даже когда он целовал жену, Саша обреталась где-то в подсознании. Очень близко. Слишком близко, чтобы это не насторожило Киру. Она чувствовала что-то неладное и постоянно задавала Стасу один и тот же сакраментальный вопрос: «Ты меня любишь?» Она спрашивала это и утром за завтраком, и вечером, когда встречала его после работы, когда нежно целовала в щечку возле машины и когда с жуткой целеустремленностью нападала на него ночью в постели… И вообще при каждом удобном случае. Ему изо всех сил приходилось подавлять раздражение, и он увиливал от ответа, выдавая что-нибудь вроде «Ты лучшая жена на свете» или «Мне с тобой невероятно повезло».
Иногда ему казалось, что «лучшая жена на свете» готова придушить его собственными руками. Безлунными ночами это ощущение бывало столь ярким, что Стас перекатывался на свою сторону кровати, ближе к краю, и долго лежал, прислушиваясь к Кириному дыханию, в котором ему чудился привкус гнева.
Делая предложение руки и сердца, он был уверен, что Кирина любовь поможет залечить нанесенные Сашей Зиминой раны, успокоит и умиротворит. Но из этого ничего не вышло. Раны не затягивались, и Кира ничего не могла с этим поделать. Однако с упорством маньяка она все дула и дула на угли, пытаясь разжечь какой-никакой огонь в семейном очаге. Стас полагал, что жена скорее умрет, нежели признается в том, что ее усилия никогда не окупятся. Судя по всему, Кира готова была тянуть лямку до конца своих дней. И до конца его дней.
Интересно, что сделает его жена, если вдруг узнает, что он встречался со своей бывшей? И собирается встретиться снова. Устроит скандал? Вряд ли. Скорее отравит его мышьяком, как в старом добром детективе. С невозмутимым видом поцелует в лобик и закажет самый роскошный венок, имеющийся в распоряжении ближайшей похоронной конторы.
Да, Кира и в самом деле любила его – странной упорной любовью, не омраченной слезами и скандалами. С ней было просто невозможно серьезно поссориться, потому что она ни на что не обижалась, зато вечно словно принюхивалась и приглядывалась, пытаясь определить, что у Стаса на уме. Никаких доверительных разговоров у них не случалось: Стас иной раз мог ляпнуть что-нибудь в сердцах, но этим все и заканчивалось. Если он напивался и откровенничал, она поглощала его искренность, как темное озеро брошенный в него камень – по лицу ее проходила тень, вот и все. Поначалу Стас думал, что Кира просто накапливает обиды и однажды устроит настоящий фейерверк. Но вскоре понял, что фейерверка не будет, потому что между ними никогда не проскакивает