яхта. Личный верблюд.
Я смеюсь, вспоминая предположение Тедди о моем желании обзавестись страусом.
– Так ведь заведено у богачей? – спрашивает Лео. – Приобретать прикольных животных.
– Дядя Джейк тебе бы и собаку не разрешил привести.
Пожав плечами, Лео открывает дверь.
– У него аллергия на собак. Уверен, от верблюда он бы пришел в восторг. Газон больше не надо косить.
Лео ждет, когда я зайду внутрь, но я застываю как вкопанная от пришедшей в голову мысли. Стоило произнести имя дяди Джейка, как прибило осознание: мне меньше часа назад предложили миллионы долларов, и, в спешке отказавшись от них, я почему-то забыла о двух людях, которые уже столько лет совершенно бескорыстно принимают меня в своем доме.
– Ты идешь? – хмурится Лео.
Из пиццерии тянет теплом и ароматом чеснока. Но я не вхожу, внезапно занервничав.
– Вообще-то я хотела заскочить в соседний магазин купить жвачки.
– Хорошо, – пожимает плечами Лео.
– Тебе чего-нибудь взять?
– А то! – Уголок его губ изгибается в улыбке. – Лотерейный билет.
– Не смешно, – испепеляю я его взглядом.
Всю дорогу до магазина, расположенного в конце квартала, у меня ноет сердце и подводит живот. Я пытаюсь вспомнить, какое лицо было у тети Софии после моего отказа от денег, пытаюсь вспомнить, не выглядел ли дядя Джейк разозленным. После девяти лет опеки надо мной – после всех завтраков, обедов и ужинов, пляжного отдыха, летних лагерей и лыжных походов, оплаты школьных взносов, приемов у врачей и телефонных счетов, книг, компьютеров и музыки – они не могут быть не заинтересованы в части выигрышных денег. И почему мне не пришло в голову спросить об этом у них?
Лео совершенно прав. Если я – остров, то никто в этом не виноват, кроме меня самой.
Дядя с тетей все сделали для того, чтобы я чувствовала себя частью их семьи. Но сколько бы я ни пыталась, никак не могла полностью впустить их в свое сердце. По моему печальному опыту семья – довольно хрупкая вещь. И быть частью чего-то – настоящей его частью – означает: у тебя есть что забрать, тебе есть что терять. А я и так слишком много потеряла.
Может, я и правда сейчас больше смахиваю на полуостров – примыкающий к материку и в то же время обособленный. И от того не менее одинокий. Я не хочу быть обособленной. Я хочу быть поглощенной их маленьким континентом. Хочу перестать думать об ужасах, которые могут случиться, если это произойдет. Хочу быть больше дочерью, чем племянницей.
Хочу быть частью их семьи.
Но это значит, что мне нужно морально потрудиться. Впустить их в свое сердце, открыться им и не забывать о них, когда речь идет о чем-то серьезном и важном, – например, об отказе от десятков миллионов долларов. Возможно, то, что я не подумала о них, – знак. Возможно, я отдалилась от их материка гораздо дальше, чем предполагала.
Однажды после переезда в Чикаго я услышала, как Лео спросил у своей мамы, сирота ли я. Они читали перед сном «Гарри Поттера», что делали каждый вечер. Тетя София