пристанище в старом доме недалеко от Волковского кладбища. До этого скитался по Петроградской стороне среди знакомых беспризорников и взрослых бродяг. Его пускали ненадолго, остаться жить – нет, самим тесно. Теперь нужно было обосновываться на новом месте и отстаивать право работать на чужой территории. Район Волковки был глухим с точки зрения торговли, ближайшие лавки находились довольно далеко, на Лиговском проспекте, но туда идти гораздо ближе, чем до Сытного. Конкуренция на Лиговском жесткая, это Данилка понял в первый день, когда явился. Его отвел в сторону долговязый подросток бродяжного вида и порекомендовал больше сюда не соваться. Для убедительности Данилке всыпали увесистый подзатыльник, от которого зазвенело в ушах.
Пока Данилка питался тем, что можно подобрать с могил. По христианской традиции люди оставляли на могилах своих близких продукты, чаще всего хлеб. Урожайной обещала быть радуница. Тогда можно поживиться вареными яйцами, куличами и даже колбасой. Но до радуницы еще далеко. А в остальные дни продуктов набиралось с гулькин нос, и те норовили перехватить бездомные собаки. Вообще-то Данилка кладбища побаивался, памятуя страшные истории про мертвецов, бытующие среди беспризорников. Особенно запомнилась история про хромого рыбака, который по ночам поднимается из могилы и до рассвета ищет того, кто продырявил его казанку. Ее рассказал Щербатый, а рассказывать он умел – у всех пацанов по коже бежали мурашки, когда он вещал своим низким, нарочно переходящим в хрипоту голосом.
– Не до жиру, быть бы живу, – как мантру, повторял Данилка, кутаясь в тряпье.
Теперь школой танцев он грезил. Мадам говорила, что учеников содержат на полном довольствии: кормят, одевают в униформу, и живут они в интернате. «Сейчас бы тарелку щей», – мечтал он, вспоминая, как сытно поел в трактире благодаря Айседоре. Минул март, уже вовсю стоял сырой апрель, а мадам Дункан никак не приезжала. Данилка каждую неделю совершал дальний поход к театру в надежде увидеть афиши с ее именем. Сердитый швейцар гонял его от парадного входа. Он запомнил мальчишку и, как только тот показывался на горизонте, махал ему, изображая жест «пошел прочь», и ворчливо сообщал, что мадам приехать не изволила.
Теперь Данилки не до любви. Какая тут любовь, когда урчит в животе и вот-вот с голоду протянешь ноги? Он ждал Айседору, как спасения.
Год начался неудачно. Шлейф неприятностей тянулся из минувшего двенадцатого года. Они с Зингером в очередной раз поссорились, и Айседора поняла, что их когда-то трепетные отношения получили серьезную трещину. Будучи независимой и свободолюбивой женщиной, она не бросилась спасать уходящую любовь. Дункан погрузилась в работу, решив в этот раз отправиться с гастролями в Россию. Холодная страна была ей знакома по прошлым визитам. Щедрые застолья, разудалое веселье, тройки, баня – все это должно было привести Айседору в тонус. Здешняя публика принимала ее тепло, среди театральных деятелей у нее появились друзья. Айседора давно хотела создать