align="center">
* * *
Ночь уходит. Равнина пуста
От заветной звезды до куста.
Рассекает пустыни и выси
Серебристая трещина мысли.
В зернах камня, в слоистой слюде
Я иду, как пешком по воде.
А наружного дерева свод
То зеленым, то белым плывет.
Как в луче распыленного света,
В человеке роится планета.
И ему в бесконечной судьбе
Путь открыт в никуда и к себе.
Гимнастерка
Солдат оставил тишине
Жену и малого ребенка
И отличился на войне…
Как известила похоронка.
Зачем напрасные слова
И утешение пустое?
Она вдова, она вдова…
Отдайте женщине земное!
И командиры на войне
Такие письма получали:
«Хоть что-нибудь верните мне…»
И гимнастерку ей прислали.
Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой.
Как часто это повторялось!
Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом —
И ядовитым, и родным,
Уже почти неуловимым.
…Хозяйка новая вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И – гимнастерку постирала.
Четыреста
Четыре года моросил,
Слезил окно свинец.
И сын у матери спросил:
– Скажи, где мой отец?
– Пойди на запад и восток,
Увидишь, дуб стоит.
Спроси осиновый листок,
Что на дубу дрожит.
И сын на запад и восток
Послушно пошагал.
Спросил осиновый листок,
Что на дубу дрожал.
Но тот осиновый листок
Сильней затрепетал.
– Твой путь далек, твой путь далек, —
Чуть слышно прошептал.
– Иди, куда глаза глядят,
Куда несет порыв.
– Мои глаза давно летят
На Керченский пролив.
И подхватил его порыв
До керченских огней.
Упала тень через пролив,
И он пошел по ней.
Но прежде, чем на синеву
Опасную шагнуть,
Спросил народную молву:
– Скажи, далек ли путь?
– Ты слишком юн, а я стара,
Господь тебя спаси.
В Крыму стоит Сапун-гора,
Ты у нее спроси.
Весна ночной миндаль зажгла,
Суля душе звезду,
Девице – страсть и зеркала,
А юноше – судьбу.
Полна долина под горой
Слезами и костьми.
Полна долина под горой
Цветами и детьми.
Сбирают в чашечках свинец
Рои гремучих пчел.
И крикнул сын: – Где мой отец?
Я зреть его пришел.
Гора промолвила в ответ,
От старости кряхтя:
– На полчаса и тридцать лет
Ты опоздал, дитя.
Махни