два года, она была по-девичьи свежа, элегантна, обаятельна и очень мила. В стройной фигуре ни фунта лишнего веса, но и никакой девичьей угловатости. Ее формы были изящны и одновременно женственно аппетитны. И что бы ни говорили относительно преимуществ худых девиц перед всеми остальными, она-то превосходно знала, что мужчины предпочитают наличие форм, нежели их отсутствие или робкие намеки. И еще взгляд – весьма действенное оружие женщины. Пани Амалия обладала таким чарующим взглядом, который на мужчин действовал безотказно. И вкупе со всеми остальными женскими приемчиками, что имелись у нее в наличии и в чем не было недостатка, взгляд этот разил мужчин наповал, после чего из них можно было вить веревки и использовать по своему личному усмотрению.
Первую веревку Амалия Шульц свила из профессора антропологии Санкт-Петербургского университета Арона Шнобеля, когда была еще Ольгой Григорьевной Загалевич и примерной дочерью часовщика из Стрельны Гирши Мовшовича Загалевича. Воспитывалась девица в частном закрытом пансионе, вследствие чего получила недурственное образование, в том числе и музыкальное, изящные манеры и знание трех европейских языков.
Образование же, особенно женское, как известно, развращает ум и заставляет желать лучшей доли, нежели быть просто дочерью рядового мещанина. А тут еще повадился ходить к ним с визитами пожилой университетский профессор господин Шнобель, только что получивший звание профессора ординарного, то есть полного, и Владимирский орденок на университетский сюртук. Кажется, он положил глаз на старшую сестру Ольги – Мусю, которой уже стукнуло двадцать два. Было ординарному профессору немногим за пятьдесят, и Муся запросто годилась ему в дочери, но антрополога подобное обстоятельство смущало мало: желание, брат, оно завсегда пуще неволи. Быстро смекнув, что господину профессору нравится не собственно Муся, а ее младое тело, Ольга решила переключить его внимание на себя, – тело у нее было еще более упругое, более молодое и почти идеальное (ежели не считать, конечно, некоторых пикантных подробностей, впрочем, скорее привлекательных, нежели отталкивающих). Однако под одеждой их заметно не было, а кроме того свою роль сыграли и томные взгляды в сторону профессора антропологии, легкое покраснение щечек при встрече с ним и едва прозрачные намеки на имеющуюся к нему симпатию. Скоро надворный советник Арон Шнобель, ординарный профессор антропологии Императорского Санкт-Петербургского университета, переключил свое внимание на младшенькую, а через короткое время сделал Ольге предложение руки и сердца. Гирша Мовшович ничего не имел против, и Ольга Загалевич из мещанской дочери, словно по мановению волшебной палочки, сделалась профессоршей Ольгой Григорьевной Шнобель и переехала с «молодым супругом» в столицу Российской империи град Санкт-Петербург.
Надо признать, Оленька не чуралась любовных утех с пожилым мужем, однако в его объятиях оказывалась только тогда, когда сама этого хотела. Спальни их через месяц после свадьбы, по настоянию Ольги, уже находились в разных концах коридора.