туда, либо попадает в сновидения. А в итоге, когда заканчивается время, отведённое ему здесь, на этой Земле, и он чувствует на левом плече прикосновение смерти, дух его, который всегда готов, летит в избранное место, и там воин совершает свой последний танец. Он танцует, и единственным зрителем является смерть. У каждого воина своя особая последовательность движений и поз. Они несут в себе силу. Этому своеобразному танцу воин учится в течение всей жизни. Танцу, который воин исполняет под воздействием своей личной смерти. Если сила умирающего воина ограничена, танец его короток. Но если сила воина грандиозна, то его танец исполнен фантастического великолепия. Однако независимо от того, мала его сила или неизмерима, смерть должна остановиться. Смерть не может не стать свидетелем последнего танца воина на этой Земле. Этот танец есть рассказ воина о том тяжёлом труде, каким была его жизнь, и смерть должна ждать, ибо ей не под силу одолеть воина, пока танец его не будет завершён. И когда танец твой подойдёт к концу, ты посмотришь на солнце, посмотришь в последний раз, потому что больше ты не увидишь его никогда – ни наяву, ни в сновидении. А потом – потом смерть позовёт тебя…
– И что, смерть действительно останавливается, чтобы посмотреть на танец воина?
– Воин – всего лишь человек. Простой человек. И ему не под силу вмешаться в предначертания смерти. Но его безупречный дух, который обрёл силу, пройдя сквозь невообразимые трудности, несомненно, способен на время остановить смерть. И этого времени достаточно для того, чтобы воин в последний раз насладился воспоминанием о своей силе. Можно сказать, что это – сговор, в который смерть вступает с тем, чей дух безупречен» (К-3).
«Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас заверил его, что дух прислушивается только тогда, когда тот, кто к нему обращается, говорит жестами. Эти жесты не означают знаки или телодвижения – это действия истинной непринуждённости, действия величественности, юмора. В качестве жестов духа маги проявляют всё лучшее в себе и молча предлагают это абстрактному» (К-8).
Отражение
«В этих мифах герой узнаётся, как живой, по своему запаху. На другой стороне, – говорится в таком мифе, – была его жена и много людей. Жена его уже умерла, но после некоторых поисков он её находит. Она пляшет с другими умершими особую пляску». (Корни.) Один из редких примеров, когда миф и знание совпадают, а так – приходится прямо-таки выцарапывать правильное знание из сказок, мифов и легенд.
«Эти представления и пляски не были зрелищами. Они были магическим способом воздействия на природу. Посвящённый обучался всем пляскам и песням весьма тщательно и долго. Малейшая ошибка могла оказаться роковой, могла испортить всю церемонию. Кстати, упомянем, что в белорусской сказке медведь отпускает падчерицу только после того, как она ему пляшет.
Герои русской сказки приносят от лесного учителя не пляски: они приносят магические способности. Но и пляски были выражением или способом применения этих способностей». (Корни.)
Что же стало с танцем в современном искусстве? Когда говорят о «магии» танца или любого другого произведения или объекта искусства – это всего лишь «магия» внешнего