А мы-то почему их слушаем?
– А я ей верю, – сказала Колва, – разве вы не видите, что она отличается от нас? Посмотрите, какая она бледная. А глаза?
– Это просто физический недостаток!
Маша испуганно схватилась за зеркальце – оно отразило ее лицо, никаких явных аномалий. Но потом подняла глаза на окружающие ее лица и поняла, что они имели в виду. Все – и мальчики и девочки – выглядели так, словно пользовались косметикой. Теперь, когда более десятка пар глаз уставились на Машу, они все казались одинаковыми – темные, огромные очи, окруженные пушистыми ресницами. А губы и веки отливали сиреневым. Девочка поняла, почему ей казались такими красивыми и Колва, и Либрант, и Мариванна. Странно, что ни персонал, ни охранник не заметили, что Маша не такая, как все.
– Подумаешь, бледная со светлыми глазами, – не унимался блондин, – таких по одной на десяток, просто ей не повезло с внешностью, так сразу объявлять ее инопланетянкой? Тогда уж внесем в этот списочек и няню Люлю, за то, что она толстая, и Алексавея Борисловича, за то, что он высокий…
– Послушайте, Алексавей Борислович, я не говорила, что она опасна! – с лестницы послышался голос Ирвины Фильевны.
– По-моему, вы сказали именно это!
– Нет, я сказала, что она безнадежна, еще хуже, чем Вель, иллюзия в ней феноменальная, до малейших деталей, ни единой зацепки…
– Эта девчонка у меня уже в почках! – Алексавей Борислович почти вбежал в комнату.
Маша встала ему навстречу, со страхом ожидая своей участи.
– Что ты говорила о солнце и животных?
– Это что, запретная тема? – удивилась девочка.
– Почему же, и солнце и животные существуют, их тщательно изучает Совет ученых и травников, откуда тебя к нам привезли. Их изучают в школах, в научных кружках, они попадаются в сказках, некоторые виды идут в пищу, для тебя это не новость, я полагаю?
Врач обходил вокруг Маши, не глядя, наступал на подушки, ребята поспешно убирались с его пути.
– В моем мире солнце и животные совершенно обычные вещи, но если вам неприятно, я не буду больше о них упоминать, – вежливо сказала Маша.
– Бедная девочка, – голос врача дрогнул, – ты хоть понимаешь, что говоришь? Многие «задумчивые» не помнят реальный мир, но в твоей голове нет даже основ устройства мира, в котором ты живешь!
Он попытался погладить Машу по голове, но та увернулась, и рука врача беспомощно упала.
– Абсолютно антисоциальный элемент, – обратился врач к Ирвине Фильевне, – наши усилия бесполезны. Нам никогда ее не вернуть. Продолжайте занятие. С этой пациенткой я побеседую в моем кабинете.
Провожаемая сочувствующими взглядами, Маша покинула комнату, направляясь следом за врачом. Тот шел, угрюмо сдвинув брови, и девочка не ожидала от него ничего хорошего. «Ну за что он меня так невзлюбил? Что я ему сделала?» – думала она с отчаянием, идя по приютским коридорам. Наконец они остановились у застекленной двери в уютный кабинет – с изящными прозрачными, словно из лилового стекла, креслами, длинным столом и лампой в виде бутона. Его можно было бы принять