бросил быстрый взгляд в дупло, где в полумраке лежали мумифицированные останки несчастной старухи.
– Они не могли тебя слышать, – мягко сказал я. – Живые не умеют слышать то, о чем их просят мертвые, Агатан.
– Я жива. И они не слушали. – Взгляд у нее был совершенно безумный.
Я искал темную душу и не находил ее. А надо было искать светлую. Но я даже не подумал об этом. Потому что светлые не причиняют и не могут причинить зла людям. Но это не значит, что они не могут сделать что-то плохое для других существ, очень похожих на них. Волшебных. Я совершенно непростительно упустил это обстоятельство из виду, хотя ответ был у меня перед глазами. Агатан сама мне все рассказала.
Она не могла пойти на берег, потому что, как и якорь, привязана к своей смертной оболочке. Она просила сходить других, но они проигнорировали ее просьбы, потому что не слышали их. И никого из живших в округе не смущало, что они давным-давно не видели Агатан и она не разговаривала с ними. Еще несколько дней назад я беседовал с Софией и узнал, что старуха, когда ей разрешили жить здесь, попросила ее не беспокоить. Она не желала ни с кем общаться, никого не хотела видеть – ее просьбу исполнили и в итоге проморгали появление души.
– Ты ведь из виктов. Почему тебя выгнали из деревни, Агатан?
Ее лицо стало печальным:
– Я сама ушла. Не могла больше там находиться. После того, что случилось.
– Что случилось?
Она помотала головой, не желая рассказывать, сжала янтарь в кулаке, и по ее морщинистым щекам потекли слезы:
– Дети. Смотрела за ними. Слишком стара была для всего другого. Они не слушались, убегали, прятались. Было тяжело за ними угнаться. Слишком стара. Слишком.
Ни одна душа не появляется без причины. Темных держат в нашем мире грехи и жажда смерти, светлых – совесть или желание что-то исправить и кому-то помочь.
Агатан сгорбилась:
– У меня остались их шарики. Небесно-голубой и кроваво-красный. Они там, в дупле. Если хочешь, посмотри. Я буду рада.
– Ты говорила, они принадлежали твоим внукам. Что с ними случилось, Агатан?
Она заплакала, и я вздохнул. Все это меня совсем не радовало.
– Я мешала им играть, прыгать со скалы. Звала назад. Домой. Слишком старая, никто не слушает. Попросили принести им солнечный камешек. Я ушла, искала, а они спрятались. Глупые дети. Ушла далеко, искала камень, хотела порадовать, но песок был пуст. А они сидели в морском гроте, и океан вернулся.
Я сглотнул, догадываясь, что случилось дальше, и вспоминая души, играющие на скале рядом с деревней виктов.
– Опоздала. Не пришла. Не спасла. Моя вина.
– Это не так. Ты не могла знать.
– Не нашла янтарь и задержалась, Людвиг. Не нашла, вернулась слишком поздно. Я ушла оттуда. Берег сводил с ума. Пустил пожить тот, что с рогами. Он был добр, и я попросила не трогать меня. Он обещал, что так и будет. А потом дерево перестало пускать меня. И я не могла уйти. Вернуться к воде. Я звала их всех, но никто не желал мне помочь.
– Потому что ты умерла, Агатан, и привязана