враг все быстрее и быстрее отодвигался назад, оставляя после себя залитые кровью трупы, по которым, скользя окованными железом подметками, продирались вперед военные сандалии легионеров.
– Еще бы человек сто-двести, да где ж их взять? – думал Гай, глядя на продвижение солдат, – где этот Юний? Заблудился, что ли?
Нетерпение командира подогревалось не проходящей тяжестью в желудке. Запах дыма, на который он никогда прежде не обращал внимания, душил, хотелось кашлять, в голове был какой-то звон, и крики поверженных врагов, радовавшие его еще полчаса назад, раздражали. Хотелось пить.
Он подозвал мальчика и велел принести воды. Тот испарился и через несколько минут принес кувшин сильно разбавленного водой вина. Приложившись к узкому горлышку, проливая вино на себя, Гай пил его, захлебываясь и давясь, торопливо и жадно. Звон в голове медленно стих, но желудок продолжала держать крепкой хваткой чужая лапа. Блевать хотелось все равно.
– Что со мной? – думал Гай, глядя на битву с высоты башни, – все валится из рук. Может, я болен или понемногу схожу с ума?
В это время на улицах послышалось радостное рычание легионеров, и враг дрогнул. Позади варваров поднялся большущий столб дыма, в отдалении за ними слышались женские визги и рев когорты Муниция. Иудеи, решив, что их обошли, потеряли себя, свою стойкость, веру, надежду и, поддавшись панике задних, словно бараны бросились бежать, оставляя на поле боя оружие и раненых.
Гай спустился вниз и бегом направился к первой манипуле. Солдаты ушли далеко вперед, враг бросил позиции и рассеялся по городу. С трудом догнав центуриона, легат приказал войскам двигаться к центральной площади, путь на которую был почти свободен.
Центральная площадь горела и была усеяна трупами. Животы у многих были взрезаны, отрубленные головы тут и там перекатывались под ногами солдат. В основном здесь резали женщин. Многие убитые мужчины были без оружия. Здесь поработали сирийцы Муниция. Жестокость этих солдат к иудеям была какой-то маниакальной. Практически один народ, веками жили рядом, а вот, поди ж ты…
Гай снова почувствовал дурноту и зашел в какой-то дом. Преторианцы попытались отстранить его и зайти первыми, но он велел им оставаться снаружи, и, прислонившись к темной вонючей лестнице в глубине хибары, начал блевать, откровенно, изо всех сил, даже радостно, освобождаясь от чугунной тяжести в желудке. Когда он повернулся, чтоб выйти, он вновь почувствовал резкий запах крови с площади, и его вновь вырвало, неумолимо и наизнанку.
Глава 6. Стыд
Подходя к группе ларьков, стоящих углом на перекрестке, потолкавшись у первого киоска и разглядев, что там ничего нужного нет, Павел зашел за угол. Разглядывая убогую витрину киоска и, выбирая сигареты и воду, он вдруг ощутил какое-то движение сзади и обернулся. Никого не было. Паша глянул вниз и увидел мальчика лет девяти. Сердце его дрогнуло.
Это был младший сын Демина – Илюшка. Мальчик не узнал его и сосредоточенно считал мелочь в кулаке.