унизить».
Глеб давно жил по принципу с волками жить – по-волчьи выть. Имея за плечами три курса юридического факультета, он привык называть вещи своими именами, даже размышляя сам с собой. Вандал не считал себя идеалом – скорее, наоборот. Но кто его сделал таким? Он родился в восьмидесятом. Детство и юность выпали на бурные девяностые. Города захлебывались в крови заказных убийств, разоренные финансовыми пирамидами люди сигали с балконов уже проданных за долги квартир, от голода умирали пенсионеры, стучали касками на Горбатом мосту перед Белым домом шахтеры. И на этом фоне, словно издеваясь над народом, кривлялась, корчила рожи, материлась вылезшая на экраны телевизоров новая элита.
Особенно больно было смотреть Вандалу на размалеванных тусовщиц и их женоподобных дружков после возвращения из армии. Из двух лет службы половину он провел на Кавказе. С первых дней на гражданке столкнулся с беспределом. Сначала его прокатил с выплатами военкомат. Не то чтобы совсем, но для того, чтобы получить причитающееся, пришлось отвалить треть суммы. Очередной порцией холодного душа оказались результаты заседания приемной комиссии в институте. Несмотря на блестящую сдачу экзаменов, ее итогом стала платная форма обучения. Мать Вандала, которого тогда еще все называли Глебом, и без того работала на двух работах. И он не мог позволить себе такой роскоши. Как результат – взятка. Потом еще. Это продолжалось три года подряд. Причем независимо от его успехов в учебе. Как говорил декан, даже он не знает предмет на «отлично».
Последний раз Глеб не заплатил – в результате не сдал сессию. Спорить и махать руками не стал; просто ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Но спустя год, когда о нем забыли, навестил обидчика. Глеб часто и с удовольствием вспоминал, как это маленькое лысое существо с мокрой от бензина головой ползало по своему гаражу и молило о пощаде. У Глеба не дрогнула рука, когда он повернул ключ в замке на воротах и, отойдя подальше, набрал номер сотового телефона, на основе которого собрал миниатюрное взрывное устройство. Тогда, лишая человека жизни, он не испытал ничего, кроме удовлетворения, и был абсолютно спокоен – ведь смертную казнь отменили.
– А ты чем занимаешься? – вернул его из воспоминаний новый знакомый.
Вандал положил в рот кусочек отбивной и принялся медленно жевать, размышляя, как ответить на вопрос Федора. В это время дверь банкетного зала открылась, и оттуда вышел Мережко. В компании жены и секретаря он направился к выходу. С этого момента у Вандала было три минуты, чтобы покинуть ресторан, и еще две, чтобы занять позицию на тротуаре, у дороги.
– У меня небольшой бизнес в сфере ритуальных услуг, – скромно объявил он, взял салфетку и прижал к губам. – С вашего позволения, я вас ненадолго покину.
Когда Вандал вышел в вестибюль, Мережко помогал жене одеться. Стоящий рядом секретарь держал переброшенное через руку пальто шефа. Все шло по плану. Вандал вышел на улицу и стал не спеша спускаться по ступенькам к дороге. Здесь, у бордюра, уже стоял лимузин директора.