царила неразбериха. Точка хаоса, доведенная до абсолюта. Не слишком конфузясь от того, что небрит и помят после сна в одежде, Поль дошел до гудящей толпы. И только сейчас заметил, что это всего лишь сторонние зеваки, преимущественно – девицы салона мадам Лили. Многие из них Гогену были хорошо знакомы. Он находил в их обществе способ убежать от одиночества.
Столпотворение происходило у дома, где он жил с Винсентом. Отчего-то волнуясь, Поль быстрым шагом направился к дому. У крыльца стояли двое полицейских: один в штатском – не узнать в нем представителя власти мог разве что приезжий, и ажан в форме. Первый курил трубку, второй – сигару. Поль медленно, обводя взглядом толпу и соображая, что могло случиться этой ночью, подошел к тому, что был в штатском.
– Мсье Гоген? – не очень дружелюбно попытался познакомиться с Полем толстячок в шляпе.
– К вашим услугам.
– Я комиссар Деланье, – неохотно, словно выдавая государственную тайну, признался толстячок. – А вы художник, – последнее не было похоже на вопрос.
– Да вы просто провидец, мсье Деланье.
– Почему бы вам просто не сказать, что не удивлены моим провидением и что имя ваше в Арле известно?
– А почему бы вам просто не сказать, что вам от меня нужно?
– Как вы распоряжались своим временем с семи часов вечера вчерашнего дня и до того момента, как увидели меня?
– Лучше скажите, что вам нужно.
– Мсье Гоген, я вижу, вы из тех людей, разговор с которыми складывается удачно только в полицейском участке. – Толстячок выразительно закусил мундштук трубки и принялся изучать усы Гогена, как умерщвленную в морилке бабочку.
Полем овладела тревога.
– Что с Винсентом? – дрогнувшим голосом спросил он. – Вы здесь из-за него?
– Так чем вы занимались и где были в указанное мною время? – как и всякий провинциальный полицейский, комиссар Деланье был непробиваем.
– Если я отвечу вам отказом, вы вряд ли начнете рассказывать мне о Винсенте?
– Лучше бы вам не отказывать мне.
Поль занервничал. Он понимал, что произошло что-то нехорошее. И лучше бы ему на самом деле не вести себя как последнему идиоту, порождая у представителя власти подозрения и неприязненное к себе отношение. Но справиться с собой оказалось труднее, чем нагрубить толстячку.
– Послушайте, вы, Деланье, или как вас там… Пошли вы к черту! Я иду к себе домой!
И, намеренно задев плечом полицейского, наслаждавшегося сигарой на пропитанном ароматом ирисов воздухе, Гоген направился к входу.
– Пусть идет, – разрешил комиссар.
Гоген услышал шаги Деланье за своей спиной.
Шагнув в прихожую, Поль почувствовал легкое недомогание. Весь первый этаж был завален тряпками. Новыми тряпками, которые несколько дней назад он купил для протирки кистей и рук. Белые хлопчатобумажные лоскуты различной формы были насквозь пропитаны кровью. Без труда работающая фантазия Гогена тотчас воскресила в голове сначала интерьер