раз страшно. Как будто старуха с косой к тебе подходит и гладит по голове, а от поглаживаний ее – мурашки врассыпную по телу.
Постовой передернул плечами. Да ну этих «партизан»-смертников. Посмотрим, кто через годик будет смеяться, а кто висячим прибором указывать время на полшестого. Что они там ценного могут вывезти из «пятерки»? Неучтенные рентгены? Все, что имело стоимость, вынесли еще с полгода назад. Дембеля из предыдущих смен рассказывали, как за месяц дежурства «на палке» можно было накопить на настоящий кассетный мафон или даже мопед. Жители Припяти вывозили фонящие вещи и рассчитывались мятыми зелеными трешками, синими пятирублевками, а когда и червонцами с портретом Ленина. Ликвидаторы-»партизаны» совали все больше фанфурики в виде тройного одеколона и всяких других спиртсодержащих жидкостей. Один раз киевские мусора выгоняли из Припяти чей-то «волгарь», а ДП-5 у сержанта Мусалямова так завыл, будто поймал взломщика сберкассы. Менты, никогда не платившие, от испуга отслюнявили аж полтинник. Кому эта машина досталась, кто своими яйцами на «автомобильный реактор» сел, неизвестно. Тот полтинник у сержанта все равно старший наряда отнял и разделил с пацанами по-честному. А сейчас из города и со станции один хлам везут: срезанную землю, разбитую мебель, спиленные деревья, мусор и прочую хрень. Светусик, кстати, письма пишет, мол, ждет не дождется и вся тает, как мороженое, не смотрит ни на кого. А пошли вы все на…
– Документы в порядке? Проезжай!
Машина выкатилась на проспект Ленина. Мимо замелькали панельные девятиэтажки. Не дома – остовы их, безжизненные, с разбитыми окнами.
Черный Сталкер молча смотрел на подоконники, заваленные снегом, и на редких птиц, рассевшихся по соседним деревьям. Вместе с разбитым стеклом из дома уходит душа. Незаметно выветривается с последними остатками тепла ранней осенью. Потом туда врываются ветер, дождь, снег, пучат полы, обитые крагисом, отшелушивают краску с потолков. Нескольких холодных месяцев хватает, чтобы стереть почти насухо память о бывших хозяевах. Как там было у Розенбаума? Недавно совсем ребята приносили новую запись.
Зимняя Припять
Старый дом, давно влюбленный
В свою юность,
Всеми стенами качался, окна отворив,
И всем тем, кто в нем жил,
Он это чудо дарил.
Окна разбиты, распахнуты настежь, и нет никого. Ничего не подаришь. Некому дарить. Бродят по городу какие-то тени, что-то делают, волокут вещи по своим хозяйственным нуждам, и плевать им на пустые окна. Иногда они сами их бьют, когда хотят что-то выкинуть из квартиры, или просто так. В любом другом городе, в любое другое время на звук вылетающих стекол сбежится любопытная толпа, кто-то со страху милицию вызовет, а тут круши – не хочу. Он и сам иногда так делал. От тоски неизбывной или в приступе злости – бывало по-разному. И улетала в небо очередная порция домовой души, невидимым дымом, на их многоэтажные небеса…
Брошенный город
– Жорик! Джордж! Очнись! К-куда рулить-то? – Водитель, еле помещавшийся