бственной кровати. На полочке у изголовья надрывался будильник.
Потирая ушибленное плечо, он встал на ватные со сна ноги и ударил ладонью по кнопке. Будильник заткнулся. В комнате появилась мама.
– Проснулся, сынок? Ну, молодец. А почему руку трешь? – Она с тревогой смотрела на сына. – Во сне отлежал?
Егор ответил невразумительным мычанием. Врать не хотелось, но и признаться, что свалился с кровати, нельзя. Мать сразу решит, будто он стукнулся головой, и начнет волноваться. Головой-то ему ударяться нельзя. Полгода только прошло после операции. Зрение полностью восстановилось. Вернее, стало гораздо лучше, чем когда-либо. Теперь оно у него совершенно нормальное, даже очки не надо носить. Видел Егор очень плохо с рождения, а потом и вообще ослеп. Спасла его лишь уникальная операция, которую сделал ему чудо-врач с Алтая Кирилл Георгиевич.
Теперь Егору следует быть очень осторожным. Категорически нельзя падать, стукаться головой, играть в мяч, кататься на велосипеде и на коньках. Короче, много чего интересного делать ему не рекомендуется. Зато он видит. И если еще немного набраться терпения, потом сможет делать многое из того, что ему сейчас совершенно нельзя. Терпеть он, в общем, готов. Только бы мама перестала так волноваться и не следила бы за каждым его шагом.
Стоит споткнуться, она его мигом подхватывает, будто он маленький и ходить еще как следует не научился! Первое время вообще в школу и из школы водила за руку! Стыдно Егору было ужасно. Не в первом ведь классе учится, а в седьмом. Сколько ему пришлось убеждать: «Сам дойду, да и Коржик рядом». Но нет: мама упорно продолжала свои проводы-встречи. Сдалась только после зимних каникул. И лишь из-за того, что вышла на работу. Ладно, хоть эта пытка теперь позади.
Еще раз потерев плечо, Егор отправился умываться. Белка и Зоя не выходили у него из головы. Они являлись ему не только во сне. Он вспоминал о них и наяву. Например, когда мама принималась колоть для него грецкие орехи. Егор их терпеть не мог и ел лишь в качестве лекарства, чтобы не расстраивать маму. Зато он помнил, как обожала их Белка. Окажись она рядом, с удовольствием скормил бы ей тайком морщинистые ядрышки! Замечательный вариант. Главное, все остались бы по-своему счастливы. Но Белка далеко, в другом мире. И Зоя тоже.
В школе на переменах Егору часто казалось, будто она мелькнула в толпе. Однажды он до такой степени явственно разглядел ее черную челку и насмешливый взгляд, что, расталкивая ничего не понимающих ребят, бросился догонять. Это ему удалось, но не принесло ничего, кроме разочарования. Девчонка оказалась совсем другой. Просто подстрижена под пажа, как Зоя. В остальном же – ничего общего: длинная, тощая и нос картошкой.
При виде оторопело уставившегося на нее Егора девчонка фыркнула, покрутила пальцем у виска и, презрительно бросив ему: «Дурак», – удалилась. Могла бы и не стараться. Дурак – еще мягко сказано. Он ведь прекрасно знал: Зои здесь нет и не может быть. Она – в другом мире. Там, где Егор пережил с ней и Белкой столько приключений…
Он помнил все. Но время шло, и воспоминания словно подернулись дымкой. Теперь он уже сам не понимал, случилось ли это в действительности или он видел длинный чудесный сон. Загадка мучила, не давала покоя. Даже с верным другом Коржиковым не обсудишь. Егор рассказал ему о своих приключениях тотчас же по возвращении с Алтая в Москву, но рассказал именно как о потрясающем сне, который увидел под наркозом во время операции. В то, что Егора действительно перенесло в параллельный мир, Никифор бы не поверил.
Коржик сном восхитился и обзавидовался:
– Везет тебе, Граф! Целое кино! Или как в компьютерной игре побывал. Другой мир! Башня-небоскреб! Тайные ходы! Маг! Короли и принцесса…
– Вообще-то там королей не было, – уточнил Егор.
– Ну, Верховные Правители, – отмахнулся друг. – Какая разница! Трон у них был – значит, короли или цари. А как они себя называют, без разницы. Белка говорящая! Погони и схватки! А мне сны такие скучные снятся. Короткие и бессвязные. Ну, в школе, например, к доске вызывают, а я ни в зуб ногой. Главное, помню, что ведь учил, а ответить не получается. А потом просыпаюсь. Или на даче с матерью картошку сажаем, а там вдруг крапивы полно вырастает, и я почему-то в этом виноват. Или… – Он безнадежно махнул рукой. – Нет, это точно на тебя общий наркоз подействовал. До этого-то тебе, по-моему, никогда так интересно не спалось.
– Никогда, – подтвердил Егор.
– Говорю же, общий наркоз, – продолжил Никифор. – Хотя вообще-то считается, что от него человек вылетает в полную бессознанку и вообще ничего не видит. Но у тебя, наверное, как говорит моя мать, неспецифическая реакция. Э-эх, – с тоской протянул он. – А мне всего один раз наркоз давали, да и то местный. Когда аппендикс удаляли. Под местным разве заснешь. Он действует ведь не на голову, а ровно на то место, которое оперируют. Да и то я кое-что чувствовал. Вообще-то я тоже хотел под общим, но мать решила, что местный полезней для моего здоровья. Пришлось терпеть. И никаких приключений. Ни тебе параллельной Москвы, вообще ничего, кроме дурацких шуточек хирурга. Они во время моей операции столько болтали! Я боялся, они во мне что-нибудь забудут.
– Ты,