институт. В нашей многострадальной стране уже наступила перестройка. Но мне все равно пришлось бороться.
– И вас снова выгнали? – вкрадчиво поинтересовалась Варя.
Марсианские глаза с отвращением посмотрели на девочку.
– Увы! – воскликнул известный поэт и прозаик. – Талант всегда гоним, и путь его тернист.
– По-моему, мы уже перешли к стихам, – усмехнулся Иван.
– Ошибаешься, – мрачно откликнулся Герасим. – Стихи у него гораздо хуже. А уж о прозе вообще молчу.
Ольга Борисовна безошибочно почувствовала: поэту пора закругляться с автобиографическими экскурсами.
– Владимир Дионисович, может, вы согласились бы почитать стихи?
– В общем-то я сегодня несколько не в форме, – манерно произнес тот. – Но если вы просите…
Одернув модный, но вытянутый свитер, Гриппов направил маниакальный взгляд на Наташку Дятлову и провозгласил:
– Эпизод номера десять, или казус инфернале!
– Это еще что такое? – осведомился Сеня Баскаков.
– Молодой человек, молодой человек, – скорбно покачал головой Гриппов, – я к вам пришел нести свет искусства, а вы не знаете элементарных вещей.
– Я думал, может, вы мне объясните, – смешалcя Баскаков.
– Придете домой, прочтите в энциклопедии, – не снизошел до объяснения элементарных вещей известный поэт и прозаик. – Итак, эпизод номер десять.
Гриппов засунул руку в карман брюк и, выставив вперед правую ногу, начал:
Однажды под грозу на даче,
Под колыбель дождливых струй,
Ко мне явился призрак в белом.
И разговор повел со мной.
И были речи те туманны,
И я в предвестии нирваны,
Объятый облаком обманным,
В ад грешной заглянул душой.
И, содрогнувшись, ужаснулся.
Туман рассеялся, взметнулся.
А призрак жутко улыбнулся
И растворился, хохоча…
О, где теперь душа моя?
Гриппов умолк. Класс тоже молчал.
– Это все? – спросила Наташка Дятлова.
– Все, – с чувством собственного достоинства подтвердил Владимир Дионисович.
– Гениально! – воскликнула Наташка и от полноты чувств захлопала в ладоши.
Гриппов одарил ее благодарным взглядом.
– Гениально? – раздался в это время мрачный голос Герасима. – Вполне допускаю, но я ничего не понял.
– Как раз очень понятно, – неожиданно возразил Сеня Баскаков. – Сидит мужик на даче. Под кайфом. У него, естественно, глюки. Ну, вот ему и привиделось невесть что.
– Молодой человек, – Гриппову совершенно не понравилась такая трактовка, – нельзя же так примитивно воспринимать поэзию. Все мое творчество – это сплошные аллегории.
– Кстати, ребята, – вмешалась Ольга Борисовна, – вы помните, что такое аллегории?
– Помним, – откликнулся Герасим.
– Очень хорошо, – улыбнулась Ольга Борисовна. –