вели себя как шелковые. Уже никто не сомневался, что при желании я могу и проклясть. Отто грелся в лучах моей славы и выглядел довольным, как кот.
– Вот увидишь, – сказал он мне по пути к кабинету проректора. – Мы для тебя денег еще слупим. За моральный ущерб.
– Деньги – это хорошо, – сказала я, любовно гладя листочки отчета о происшедшем.
Этот отчет вдохновенно наваял Отто, пока я рассказывала рорриторцам о современном положении в области артефактов. Труд был достоин попадания в библиотеку. Я выглядела невинной овечкой, несущей свет знаний злобным, лживым и беспринципным демонам. Когда я читала творение Отто, мне захотелось заплакать – так мне стало себя жалко. Изображенные рорриторцы вызывали праведный гнев.
– Я уверен, – сказал полугном, – что этот отчет произведет нужное впечатление на нашего друга Димитра.
– Я только не пойму, где ты так сочинять научился, – призналась я.
– Как где? – удивился Отто. – А кто в Университете пять лет объяснительные писал? А отчеты по практике? Тут писателем любой станет.
– Я же не стала.
– Это потому что ты относилась к написанию объяснительных без души, как к формальности, – объяснил лучший друг. – Университет дает столько возможностей для творческого развития, главное – их замечать.
Я вспомнила, что действительно переписывала у Отто все объяснительные, особо отслеживая, чтобы причины, подтолкнувшие нас на очередное нарушение университетских правил, были в моей объяснительной такими же, как у полугнома.
– Не хотите ли пройтись в нашу галерею? – Проректор ждал нас у кабинета. – Очень умиротворяющее место. Здесь висят портреты людей и представителей других рас, которые много сделали для Университета, совершили нечто из ряда вон выходящее. – Димитр льстиво улыбнулся. – Возможно, мы сюда же повесим и ваш портрет, Ольгерда.
– Вы мне еще памятник при жизни поставьте, – съязвила я. – Чем заслужила такую честь?
– Вы показали нам, что не только практической магией можно воевать. Признаюсь, в учебном процессе уделяется недостаточное внимание теоретической магии. Это упущение деканат собирается исправить как можно скорее.
– Я рада. – Мое внимание привлек один портрет. Чтобы рассмотреть лучше, я подошла поближе.
На портрете была изображена молодая девушка с густыми черными волосами. На миловидном личике сияли, как два озерца, огромные голубые глаза. Пухлые губки просили поцелуев, курносый носик задорно морщился. Кого-то она мне напоминала, но кого?
– Любуетесь? – спросил Димитр, успевший мельком просмотреть наш отчет. Кажется, на профессора творческие изыски полугнома произвели неизгладимое впечатление.
– Кто это?
– Ириада Искальская. Я ее учил когда-то, она была моей любимой студенткой. Одаренная магичка.
– Я знаю, – сказала я.
Ириаду Искальскую мы проходили на уроках истории магии. Очень сильный маг, она ценой собственной жизни спасла весь Рорриторский край от нежити. Тогда, лет двадцать назад, в Сумеречных горах образовалось некое подобие государства