выступление с крыльца подворья Годуновых – репетиция, проведенная черновая работа – подготовка нужных декораций.
Пока спектакль не состоялся – считай, ничего нет.
А вот теперь предстояло открыть занавес перед представлением, за которым последует либо шквал аплодисментов, либо…
Короче говоря, я шел сжигать мосты, которые успел качественно обложить сухим хворостом и полить смолой. О том, чтобы все раскидать и повернуть обратно, вежливо склонившись в угодливом поклоне перед подступающим победителем, не могло быть и речи, но все равно легкая нервная дрожь имелась.
Кстати, если призадуматься, то терял в случае неудачи только я, но никак не семья Годуновых. Их жизнь и без того была мною продлена, хотя и неизвестно насколько, зато моя теперь зависла… над пропастью вместе с их судьбами.
Впрочем, это естественно. Поджигателю – первый кнут, а ведь не кто иной, как князь Мак-Альпин, сейчас и поднесет к старательно приготовленным охапкам горящий факел, чтоб мосты заполыхали, да так, что не остановить.
Такого Дмитрий никогда мне не простит.
Ну и пускай.
«Если не я, то кто, но если я за себя одного, то чего я стою?» – припомнилось мне, и я усмехнулся.
Ого, кажется, потеплело. Во всяком случае, трясти перестало.
Но это меня, а вот царевича… Невооруженным глазом видно, как колотит парня. Плохо. Такое нам ни к чему.
Толпа – она не только похожа на пьяного, но кое в чем еще и на ребенка. Понимания – ноль, знаний – столько же, зато чутье на высшем уровне – любая собака обзавидуется. Для нее учуять страх царевича – делать нечего.
Я зло покосился на спину Шуйского, шаркающего впереди и отделяющего своей сутулой, согбенной спиной меня от Годунова. Ну никак не хотел зловредный старикашка идти третьим – «потерька чести».
Однако и таким моего ученика выпускать на Пожар нельзя.
Ускорив шаг, я поравнялся с боярином и, шепнув на ходу, что надо переговорить с Федором Борисовичем, а потом сразу сдам назад, потому никаких убытков для его отечества не предвидится, нагнал царевича.
– Трясет? – спросил я грубовато, без околичностей, не став ходить вокруг да около, и посоветовал: – Лучше немного отвлекись, подумай о чем-нибудь ином – поможет.
– А… о чем?
– Утро вспомни, – порекомендовал я. – Тогда ты уже был готов погибнуть с саблей в руке. Молодец.
Федор зарделся.
– Но поверь, что умереть с мужеством куда легче, чем жить мужественно. И еще одно. Даю тебе слово, что в ближайшее время хуже, чем несколько часов назад, тебе не будет – некуда. Глядишь, и страх пропадет.
– А я и не боюсь! – обиделся он.
– Ну да, – согласился я. – А спина у тебя дрожит от смеха.
– Она… сама, – попытался оправдаться он.
– Помнится, я уже говорил тебе утром, чем отличается храбрец от труса.
– Я запомнил, – торопливо перебил он.
– Есть еще одно