примерно как: «Деризитец, зэ-эр! Осталася ненога, зэ-эр!» Петр Янович пыхтел позади нас, то и дело поминая неведомого мне пса, который был «крев».
Когда наша группа наконец поднялась на вершину многоглавой скалы, покрытой сетью трещин, сил почти не осталось. Я скомандовал привал, и мы, тяжело дыша, разлеглись на нагретых камнях. Цендорж пустил по кругу флягу, потом мы погрызли энергетические брикеты из сухпая.
Чтобы перевалить гребень и заглянуть в котловину, нам оставалось пройти еще метров восемьдесят относительно чистого склона.
– Имеет смысл облачиться в защитные костюмы, господа! – сказал Желтовский, поднимаясь на ноги. – Мало ли что…
– Надо, надо одеться, сэр! – радостно закивал коротко стриженной круглой головой Цендорж, которому надоело таскать на себе тюк с «заками».
В оранжевых костюмах мы стали похожи на героев детского приключенческого фильма. Некую долю комизма добавляло то, что мы не могли опустить защитные маски и загерметизировать «заки» – без электричества вся хитрая электронная начинка костюмов была совершенно бесполезна.
– Зато если вы случайно наступите в лужу серной кислоты, ваша нога не пострадает! – обнадеживающе улыбнулся Желтовский, взлохматил волосы и первым двинулся вперед.
Когда мы перевалили через гребень, Цендорж вскрикнул и отступил назад, едва не упав. Петр Янович молча покачал головой. Я хотел было удивленно присвистнуть, но тут же забыл об этом своем желании.
Под нами лежала узкая, вытянутая вдоль Обрыва долина, вся черная от копоти. Чуть в стороне, к югу от нас, гигантской футуристической скульптурой, изваянием в честь инопланетных богов, высилась корма модуля, курившаяся редкими дымками.
Покрытая толстенным слоем пушистой сажи, вся в каких-то натеках, она напоминала готический собор, на который разгневанный Создатель вылил исполинскую бочку кипящей смолы.
Пространство вокруг покрывала сплошная спекшаяся корка, уходящая во все стороны на несколько километров. Это застывшее аспидно-черное озеро усеивали многометровые причудливые образования, возвышающиеся повсюду. Одни были похожи на столбы, другие – на корявые оплывшие деревья, а подлеском им служили вздувшиеся пузыри, бублы на ножках, напоминавшие жутковатые черные грибы.
– Мертвый пластмассовый лес, сотворенный джинном прогресса, вырвавшимся из-под власти человека, – несколько высокопарно произнес Желтовский.
– Чернышов говорил, что в кормовых гипносиумах размещалось около двухсот тысяч человек. – Я сел на скальный выступ, вытянул ногу. – Они все погибли в этой душегубке…
– Думаю, смерть все же была к ним милостива. – Желтовский задумчиво разглядывал пластмассовый лес внизу. – Насколько я знаю, при посадке прошла команда на пробуждение именно кормовых гипносиумов, там размещались среди прочих бойцы внутренних войск, которые должны были обеспечивать порядок при высадке. Но именно в этот момент Медея впервые показала свой норов: