драгоценные камни свободной воли. Правда, чтобы обладать собственным мнением, надо было иметь отдельную и очень прочную крышу. Такие незаурядные личности в Думе были. Например, адвокат Андрей Макаров, который начинал свою политическую карьеру еще в девяносто третьем, размахивая на телеэкранах фальшивой ксерокопией трастового договора вице-президента Руцкого, якобы подписанного им в цюрихском банке Indosuez. Или вот Александр Фильштейн, а попросту Филя.
Филю Кирилл знал уже больше пятнадцати лет. Его жизненный путь был в чем-то схож с потемкинским. В поставленный Павлом Гусевым на таблоидные рельсы «Московский комсомолец» Фильштейн попал прямо со школьной скамьи, в революционном 1991-м. На заочное отделение факультета журналистики МГУ Филя поступил только пять лет спустя, будучи уже «золотым пером» самого злобного цепного пса молодой российской демократии. Он блистал на поприще грязекопания и умел ловко подогнать разрозненные факты под нужную версию. Поэтому, видимо, на него обратила внимание контора, которой в России всегда есть до всего дело. Люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками сделали ему предложение, от которого обычно не отказываются. Да Филя и не думал отказываться, он как раз набивался на эту роль – канала для слива на публику компрометирующих материалов. Правда, войдя во вкус, как-то в конце девяностых он попал между молотом и наковальней, встряв в извечную, то затухающую, то разгорающуюся с новой силой войну между чекистами и ментами. Несколько заигравшись, Фильштейн по наущению своих друзей начал мочить всесильного ельцинского фаворита – министра внутренних дел Владимира Рушайло. Ответ Чебурашки, как называли Рушайло за излишне оттопыренные уши, не заставил себя долго ждать. Одним поздним вечером гаишники тормознули Филин «форд-эскорт» за то, что он якобы проехал на красный. Грязно ругаясь, Филя предъявил спецталон, запрещающий досмотр машины, и удостоверение на имя сотрудника уголовного розыска, капитана милиции Матвеева. К удивлению Фили, эти грозные бумажки вызвали у людей в форме только приступ хохота. В ближайшем околотке, куда был доставлен подозрительный капитан, у него также были обнаружены удостоверения пресс-секретаря московской таможни (с правом ношения оружия), «консультанта секретариата» руководителя аппарата Госдумы, помощника зампреда Мособлдумы, пропуска в закрытые санатории и журналистское удостоверение МК за номером 007. На Фильштейна было заведено уголовное дело за «использование заведомо подложных документов», и ему предложили в качестве альтернативы нарам отправиться в психушку. К счастью для «Матвеева», контора вовремя вмешалась, и дело уладили. После этого инцидента Филя стал гораздо осторожнее. Он остепенился и по протекции мэра Москвы Лужкова попытался стать депутатом Думы в одном из округов столицы. В тот раз, однако, он проиграл. Но мечта о том, чтобы попасть в коридоры власти, крепко засела у него в голове. Через четыре года Фильштейн воплотил ее в реальность и получил