и внимательно прочитал.
– А че тут такого-то? – удивился он. – Здесь же не написано: «Вы станете пидорасом».
– Это личная информация! Откуда вашему повару известен шифр?
«Поваренок» еще раз посмотрел на листок и с ухмылкой вернул его Потемкину:
– Какой шифр, мужик? Перепил, что ли?
Кирилл вновь прочитал содержимое предсказания. Там было изречение Конфуция: «Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека». Потемкин не понимал, что происходит. Подменить бумажку детина не мог – он держал ее у него на глазах, да и по типажу парень был далек от Дэвида Копперфильда. Кирилл выдавил из себя что-то вроде извинения.
– Чудеса какие-то, – сказал он и пошел обратно к столику.
– Бывает, – с улыбкой бросил ему вслед «поваренок».
Первое, что он увидел, когда вернулся, – насмерть перепуганное лицо Риммы. Кирилл молча сел и открыл книжечку со счетом, куда традиционно были вложены две жевательные резинки.
– Кира, что стряслось?
– Да так, почудилось кое-что, – ответил Потемкин, отсчитывая наличные. – Жвачку хочешь?
– Давай. А говорил, что это мне надо таблетки пить.
– Ладно, пошли уже.
Они вышли с веранды и расцеловались. Депутана пошла в сторону Госдумы к своей машине, Потемкин – к своей.
– Куда поедем, Кирилл Ханович? – спросил Михаил Сергеевич, когда Потемкин уселся на переднее пассажирское кресло своего «ровера».
– Домой, – тихо сказал Кирилл, пристегиваясь. – Что-то, кажется, устал я немного.
Михаил Сергеевич понимающе кивнул:
– Видно.
Томясь в пробках, они медленно двинулись навстречу вечерней Москве по уставшим от трудового дня и пробуждающимся к ночной жизни улицам. Вывернув на бульвар, «ровер» постепенно продвигался к Арбатской площади. Кирилл слушал радио «Серебряный дождь», где играла какая-то расслабляющая джазовая композиция, и рассматривал билборды. На одном из них была изображена сильно отшфотошопленная «черная пантера» Наоми Кэмпбелл на фоне какого-то столичного элитного комплекса. «Теперь вы знаете, где я живу», – говорила бывшая топ-модель. «Скинхеду на заметку», – усмехнулся Кирилл.
У Никитских ворот глаза его уперлись в странный брандмауэр. На огромном, закрывавшем все здание, красном полотнище черными, стилизованными под китайское письмо буквами был намалеван уже знакомый афоризм: «Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека». Непонятно было, что здесь рекламируется, – ничего, кроме этой фразы, на борде не было, а сама она ни с каким брендом у Кирилла не ассоциировалась. На социальную рекламу это тоже не очень смахивало. «Да уж, этот путь не мешало бы расширить», – подумал он, глядя на еле плетущийся поток гудящих машин. Они как раз въехали в тоннель под Новым Арбатом.
Внезапно все стихло. Машина остановилась, и свет погас. Он будто был выключен одним щелчком. Не горели ни фонари в тоннеле, ни приборная доска, ни габаритные огни других машин. Вообще ничего. Кромешная тьма.
– Что за черт, Михаил Сергеевич? – устало спросил Потемкин.
Ответа