Нормальный, живой. Рядом с ним полицейский – тоже на вид вполне нормальный.
– Я задам вам несколько вопросов, – полицейский взял блокнот. – Если…
– Вы можете говорить, мсье? – Таракан прервал его жестом. – Вы уверены? Пять минут, – Таракан показал полицейскому растопыренную ладонь. – Он ещё не вполне пришёл в себя.
– Хорошо, – согласился полицейский.
Я выслушал обычные вопросы – видел ли я кого-нибудь рядом с собой, уверен ли, что это несчастный случай, что-то там показалось водителю, плохо работали тормоза и ещё вопросы, один глупее другого.
Я прикрыл глаза, а когда открыл, то рядом со мной была Шарлотта.
– С тобой всё в порядке? – спросил я. Она рассмеялась и расплакалась, быстро взяла себя в руки.
– Всё, всё со мной хорошо, я там чуть от страха не умерла. Спасибо, Брюс. Ты как?
– Всё цело, – так заверил меня Таракан. – Сказали, недельку тут полежу, потом отпустят.
– Я никуда не поехала, – заявила Лотти. – Нашла тут себе комнату, в общаге я всё равно не останусь. Можно, я буду заходить к тебе?
Я улыбнулся. – Конечно, Лотти.
– Брюс, – она склонилась надо мной. – Я люблю одного человека, и другого не будет. Но я могу быть очень хорошим другом.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Чтобы ты правильно понял вот это.
И она снова поцеловала меня. На этот раз вкус был сладким и непереносимо приятным.
– Кому-то точно очень повезёт, – прошептала она и поцеловала меня в лоб. – Я вернусь, Брюс. Принести тебе что-нибудь?
– Музыку, – попросил я. – У меня в комнате на столе плеер.
– Хочешь, я позвоню твоей матери?
– Нет, – возразил я. – Вот этого не нужно.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
– Держись, – она сжала мою ладонь. – Ты спас меня, а я такое никогда не забываю. Увидимся!
Как только она ушла, я понял, что на шее нет «счастливого пенни». Он мог остаться там, на дороге, я мог случайно сорвать его с шеи. Но отчего-то казалось, что я ощущал его прикосновение, когда очнулся в первый раз.
Брюс, больница, 13 апреля 2009 года, 16:00
Сидеть – лежать – здесь оказалось спокойно. Никто не приходил, кроме персонала – голова у меня кружилась, и о своём видении, про зомби, я предпочёл не рассказывать. Не то перевезут в другое отделение и будут лечить совсем от другого.
Хорошо бы, если никто не сообщит матушке, что я попал в больницу. Она тотчас же приедет, поднимет всех на уши и будет сидеть рядом, никуда не отходя. Но сейчас мысль о том, что она может отравить своей заботой моё пребывание здесь, страха или злости не вызывала. Я вообще не мог ощущать страх или злость.
Не знаю, кто положил мне платок под подушку. Может, я сам и положил. Но когда голова начинала кружиться особенно сильно, я находил его там – и почти сразу же становилось легче. Я ничего не понимал – почему платок всё ещё у меня, ведь его отняли ещё там, на вечеринке. Чьи это фокусы? Ники? Или у меня уже начались галлюцинации? От платка по-прежнему пахло жасмином и он оставался неизменно чистым.
Мне