и сдадутся.
– Мы обещаем жизнь всем заложникам, – прошептала Доминик.
– Мы обещаем жизнь всем заложникам, – послышался голос с экрана. Террорист в маске, пользуется устройством для искажения голоса. Они впустили репортёров?
– Мы не желаем кровопролития, – донеслось с губ Доминик. И то же самое, и с теми же интонациями, произнёс и террорист. Я примёрз к ковру, не в силах пошевелиться, что-то сказать. Что происходит?!
Раскат грома за окном.
Доминик открыла глаза. На лице её проступила злость.
– Сукин сын, – произнесла она сквозь зубы. – Сукин сын!
Замерла. Вздрогнула, схватила второй «яркий» амулет. Тут всё и случилось.
Потом скажут, что главарю террористов что-то померещилось. Возможно, показалось, что у репортёра в камере спрятано оружие. Что-то такое.
Многие слышали хлопок. Выстрел. Репортёр рухнул на месте. Похоже, стрелял кто-то из террористов. Главарь, это было ещё видно, выстрелил в кого-то, кто стоял за убитым репортёром. И тут…
Этот кадр повторили много раз. Здание словно приподнялось и тяжело опустилось. Ослепительный свет, стеклянная пыль, вылетевшая изо всех окон – словно внутри главного корпуса зажглось солнце.
Здание медленно, величественно сложилось внутрь самого себя. Султан дыма и пыли вознёсся над ним. Тут же молния ударила прямо в центр происходящей катастрофы. Ещё одна.
– Сволочи… – прошептала Доминик. – Сволочи! – закричала она во весь голос. – Бросила оба амулета в жаровню, прямо на угли. – Господи, какой кретин поставил там снайпера?! Им же всё показали, всё сказали… – слёзы текли по её щекам.
Доминик смела остальные украшения со скамеечки. Взяла последний «яркий» амулет.
– Покажи зубки, – процедила она сквозь зубы. – Покажи зубки, пёс! Покажи! – крикнула она.
На экране показывали тот ужас, что творится сейчас в университетском городке. До меня не сразу дошло, что пятьсот с лишним человек погибло мгновенно, а главного корпуса Университета больше нет.
Доминик бросила нож, распахнула халат. Прижала амулет к груди.
– Ты помнишь меня, пёс! – крикнула она. – Помнишь! Покажи зубы!
Помедлила, закрыв глаза, стиснув зубы. Я видел, как с её висков стекают струйки пота.
Доминик вновь схватила нож, одним движением разрезала кожу на груди. Я хотел броситься к ней, отнять нож – но не мог пошевелиться. Ники прижала амулет к ране, измазывая в крови.
– Вспомни этот запах, пёс! – крикнула она. – Покажи зубы, я приказываю!
Замерла, прижимая руку к груди, тяжело дыша. Улыбнулась. Оскалилась. Бросила амулет на скамеечку. Взяла нож, подняла над головой…
– Прощай, Ив, – спокойные, тихие слова. Размахнулась и ударила острием в центр амулета, монетки на цепочке. Пробила насквозь, прибила к скамеечке.
Тишина. Стук собственного сердца оглушал меня. Ники выдернула нож, взяла окровавленной рукой амулет и бросила в жаровню. На раскалённые угли. Поднялась, пошатываясь, и направилась вон из комнаты.