ни при каких зарплатах, думала Стася. Бабушка говорила, что у ее бывшей невестки отсутствует какая-то важная деталь души, та, что отвечает за материнские чувства. Вот и все.
Больше всего Стасе запомнился школьный сентябрьский двор, изнывающий от гомона и толкотни школьников и бьющий в глаза красными и розовыми цветами. Стася стояла в неровной, колеблющейся от волнения шеренге первоклассников и, напряженно вытягивая шею, высматривала среди суетливых взрослых маму. Вот бабушка, вот отец, вот двоюродный брат, вот тетя… А мама? Где же мама?! Бабушка вчера сказала, что мама обязательно приедет помахать рукой Стасе, шагающей на свой первый в жизни урок.
Мама не приехала.
– Не смогла, – коротко объяснила она потом отцу. – Вызвали на кафедру.
– Она очень занятой человек, – сказал отец Стасе.
Стася кивала, делала вид, что все понимает, что ей вообще безразлично, была мама в то утро возле школы или нет, и чувствовала, что ей не нужны ни школа, ни папа, ни бабушка, которые ее так любят. Ей нужна мама. Но мамы нет и не будет… Мама очень занята. И с этой мыслью Стасе надо жить дальше. Как получится.
Виген ничего не сказал Стасе на прощание, только молча постоял рядом с ней в здании аэровокзала. В последний момент примчался Туманов и заорал:
– Милуешься тут без меня, батенька? Ишь какой резвый! В два счета себе нашел московскую любовь!
Стася улыбалась. У нее была очень забавная фамилия – Кувшинка.
В Ереван Виген прилетел с окончательно созревшим решением. Только Станислава…
Жена встретила его сообщение криком и воплями. А потом потянулись несколько месяцев скандалов, дрязг, выяснения отношений… Долгая эпопея развода, письма Стаей… Он ждал их, он их любил, они приносили ему радость, дыхание живой души и живого голоса. Даже когда ее письма переполняли боль и житейские мучения – все равно это были вести своего человека, подтверждение, что они слышали друг друга, что они друг у друга есть. Несмотря ни на что.
Виген уже начал с горечью думать, что такая жизнь – со скандалами и письмами – не кончится никогда, как вдруг все разом оборвалось: жена лишь потребовала, как отступное, прописать в Москве дочку и устроить ее куда– нибудь учиться петь.
Работу в Москве и квартиру на время Айрапетову нашел все тот же вездесущий Туманов. Он обожал любые романтические истории и часто посмеивался:
– Самая распространенная профессия в России – испытатель трудностей. Но и после неурожая, батенька, надо сеять. А с тех пор как я осознал, что жизнь – это просто непрерывное восхождение на Альпы, сделал для себя вывод: главное – поверить в то, что у тебя все замечательно, что ты обаятельный и привлекательный, и вести себя со всеми совершенно свободно. И все сразу увидят в тебе настоящего милашку-оптимиста. Хотя, возможно, посчитают шизанутым на всю голову или шутом гороховым.
Стася оказалась очень проблемной женщиной. Одной операции на сердце ей на долю не хватило. Ее отец, больной диабетом,