по секрету, бывают вещи и поприятнее. Пиво, например, или салат оливье, – буркнул Никита, которому показалось, что он молчит слишком долго.
Алексей заметил, что его приятель разглядывает девушку с любопытством, но без всякого восхищения, словно подозревает в ней замаскированную экс-жену. Но даже и то, что Бурьин на нее просто смотрит, отчего-то стало ему неприятно. Инстинкт собственника?
– Где ваша одежда? – спросил он. – В машине?
– У меня ее не было. – Девушка преспокойно оперлась рукой о его плечо и подняла ступню, разглядывая, нет ли в ней занозы.
– Вообще не было одежды? Неужели вы и в машину к ним садились прямо так? – заинтересовался Никита.
– А для вас так много значат эти полоски ткани, ведь сущность женской формы под ними остается неизменной? Я и этим людям так сказала, но они, кажется, ничего не поняли.
– Теперь ясно, почему у них поехала крыша. Они восприняли ваш наряд как приглашение к близкому знакомству. А вы небось дали им откат, – сказал Бурьин.
Корсаков представил себе лица громил, когда девушка говорила с ними о сущности женской формы, и едва сдержал улыбку.
– Скажите, это не вы случайно сидели на памятнике Долгорукому? – вдруг выпалил Никита.
Девушка на мгновение задумалась и ответила двумя вопросами на один:
– Долгорукий – это такой бронзовый всадник на коне? Да, это была я, но что в этом такого?
– Да ничего. Я о вас по радио слышал. Если вздумаете нагишом походить по Красной площади, пригласите меня посмотреть.
– Хорошо, если вам это так необходимо, – согласилась девушка.
Лицо Бурьина стало озадаченным. Кажется, он сообразил, что его поставили на место.
– Послушайте, – спросил Алексей, – а там, на памятнике, что вы испытывали?
– Седло горячее. Сильный ветер. Голубей много. А вообще-то ничего, – подробно принялась припоминать девушка, усердно морща лобик.
Глядя на нее, Корсаков подумал, что его первое впечатление о ней как о представительнице древнейшей профессии было, пожалуй, поспешным.
Послышался шум. Из подъезда выскочили мальчишки с брызгалками, видимо, игравшие в пустующем доме.
Увидев джип с треснутым стеклом, стонущих громил, двоих мужчин и обнаженную девушку, мальчишки с жадностью принялись глазеть, но стоило Бурьину сделать шаг в их сторону, как они торопливо прыснули в разные концы.
– Пора уходить! – сказал Алексей. – Если вы, конечно, не собираетесь дожидаться милиции. Я имею в виду, после той истории на памятнике.
– Нет, я никого дожидаться не буду, – решительно заявила девушка. – Вот только одежда… Я слишком бросаюсь в глаза.
– Раньше это вас не очень-то смущало. Ладно, попробуем что-нибудь найти. – Корсаков заглянул в бытовку.
Там было затхло. На полу валялся рваный матрас. Рядом стояли два стакана и пустая водочная бутылка.
– Натюрморт, – сказал Корсаков.
– Нет, натюрморт – это когда продукты, а когда все продукты уже сожрали – это пейзаж, – поправил