бурую пыль разбитой дороги. По ее краям стали возникать небольшие селения, состоявшие из довольно ветхих домишек. Вдалеке от дороги начали появляться рощицы и перелески.
Солнце склонилось уже довольно низко. Пыльная степная дорога превратилась в хорошо наезженный широкий тракт. Кроме нашего каравана, на ней появились и другие путешественники, в том числе много верховых на самых обычных лошадях. Очень часто по обочинам дороги попадались различного рода питейные и закусочные заведения. И все их опытный има Ухтар называл почему-то чайными. В порыве откровенности он поделился со мной своей мечтой – побывать в одной известной чайхане в Сарканде, где, по слухам, снова начал петь знаменитый поэт и музыкант Ширван.
Как только он назвал это имя, перед моими глазами снова встало пламя костра, над которым стояла Златка со сведенными за спиной руками, и юноша, падающий на мощеную площадь со стрелой в горле. А старик с восторгом рассказывал:
– Я слышал Ширвана только однажды, очень давно, когда он был совсем еще мальчишкой… Ты знаешь, Илия, Ширван не мог петь несколько последних лет, ему горло обожгли. И вот теперь он снова дает концерты. Говорят, какая-то девчонка с севера вылечила его горло. Просто невероятная история…
– Отчего же – невероятная, – через силу ответил я. – Именно так все и было… Только Ширван уже больше не выступает… И никогда не будет выступать. Замолк ваш «серебряный голос».
– Почему? – удивленно и недоверчиво спросил старик.
– Убили Ширвана…
– Кто?!
– Ханифские лучники. Девушку, которая его вылечила, по приказу беля Озема поставили на костер, а Ширван хотел ее освободить. Вот его и застрелили…
Има Ухтар повесил голову и замолчал. Он так больше ни слова и не сказал до самого въезда в город. Я не нарушал его молчания. Наконец, когда в вечерних сумерках показались городские ворота, я краем уха расслышал его тихий-тихий шепот, сложившийся в знакомое: «Мы спали и ели, мы ели и спали…»
Остановился караван на окраине города на маленьком постоялом дворе. Прежде чем мы успели слезть с повозки и размять затекшие от долгой и тряской дороги ноги, ко мне подскакал бель Хакум и предупредил:
– Завтра на восходе солнца я буду ждать тебя во дворе… Готовь камень… – И он тут же покинул караван, ускакав в центр города.
Има Ухтар остался во дворе заниматься устройством на ночь верблюда и повозки, а мы направились в дом. Там мы обнаружили маленького радушного человечка, оказавшегося хозяином этого заведения. Он быстро разместил нас по комнатам и пообещал «ханифский» ужин. Мне, собственно говоря, совершенно нечего было делать в отведенной мне каморке с одной узкой кроватью, поэтому я спустился в общий обеденный зал. Заняв место возле стойки, я попросил бокал легкого белого вина и принялся ждать обещанный ужин, от нечего делать разглядывая немногочисленных посетителей.
Постепенно в зале начали собираться путешественники, прибывшие с нашим караваном. Они занимали столики и обменивались веселыми замечаниями по поводу сегодняшней