алхимик засуетившемуся было скрипачу. – Все равно им тут больше стоять не придется.
Собрать одежду, книги, экзотические вещи, магические принадлежности… Упаковать картонных слуг… Разобрать механизм, незаметно открывающий дверь посредством натяжения веревки… Ах да, еще заплатить служанке за обработку Помье!.. Но до чего же хорошо быть богатым!
Продав несколько украшений покойницы Жерминьяк (подбросить д’Эрикуру все, что получил, было бы просто безумием!), алхимик обеспечил себе безбедное существование на несколько месяцев вперед. Это было весьма кстати, учитывая, что Кавальона видели в доме старухи в день ее смерти и, разумеется, разыскивали, так что из дому он старался по возможности не выходить. Надеялся переждать опасность. Теперь можно больше не работать на Пальмароля, не бегать по городу в поисках новостей, подкупать слуг, нанимать помощников, приобретать и брать внаем вещи, необходимые для воздействия на легковерных людей… И без труда подыскать новое местожительство. Оставаться на прежней квартире было опасно. Вдруг Помье поймают, когда он будет подбрасывать украшения?! На допросе он, разумеется, укажет на Кавальона и сообщит его адрес. А если выполнит задание и потребует новых наград или новых доказательств царственного происхождения? Нет, встречаться с горе-писателем больше ни к чему. К тому времени, когда он проникнет в дом д’Эрикуров, псевдо-Иоанн должен уже быть на новой квартире, и как можно дальше от улицы Папийон.
В дверь постучали.
– Войдите! – сказал Кавальон.
Появилась служанка.
– Вижу, что ты сделала все, как надо! – одобрительно произнес алхимик и потянулся за кошельком. – Насчет вознаграждения – все, как договаривались. Не думай, что я тебя обманул. Вот, возьми.
– Спасибо, сударь! А я вовсе и не думала, что вы меня обманете. Просто, раз уж мы с вами договорились и я вроде как теперь ваша служанка, думаю, что надо рассказать вам кое о чем… Пока вы говорили с этим Помье, под окном крутился какой-то подозрительный человек. Он следит то ли за ним, то ли за вами… А возможно, и за обоими.
5
Оказавшись на улице, Помье первым делом снял с груди орден и рассмотрел его. Неужели настоящие бриллианты?! Вообще-то до сегодняшнего дня литератор видал драгоценные камни лишь издали – на шеях знатных дам в театральных ложах да на картинах. Но бриллианты, в его представлении, должны были быть именно такими, как на ордене: многогранными, сверкающими и заставляющими сердце биться чаще. «Кстати, забавно, что русский орден чем-то напоминает французскую женскую брошку, – подумал Помье. – Впрочем, Восток – он и есть Восток. Разве его поймешь?»
В любом случае размахивать такой ценной вещицей на улице было бы верхом непредусмотрительности. Тем более, что час был уже поздний: солнце давно скрылось, вечер плавно превращался в ночь. Одинокий фонарщик доливал масло в уличную лампу, чтобы зажечь ее. Шум колес немногочисленных экипажей говорил о том, что спектакли закончились и господа разъезжаются по домам. Между строений промелькнули силуэты